Четыре драббла на второй левел и один на третий - для меня это офигеть как много.
1. Куда же без любимой комби? Без любимой комби никуда (или "Таэлле пытается писать эмо-тексты").
Название: Смотреть друг на друга
Размер: Драббл, 222 слова
Пейринг/Персонажи: Аоно Юки
Категория: Джен
Жанр: Внутренний монолог
Рейтинг: G
Краткое содержание:Топ-мусумеяку вовсе необязательно уходить вместе с партнершей.
– У тебя есть время еще подумать. Топ-мусумэяку вовсе необязательно уходить вместе с партнершей, ты же знаешь.
Я киваю с улыбкой.
– Хорошо, я подумаю.
Если ты так говоришь, я подумаю. Но я уже все решила – сразу, как только ты сказала, что уходишь. Хорошие топ-комби – как хороший брак. Жили долго и счастливо и ушли в один день… Мы хорошая топ-комби, я знаю.
Я вспоминала сегодня те первые наши совместные интервью. Партнеры, сказала ты – а я сказала, что топ-комби должна смотреть друг на друга. Я смотрю на тебя – все эти месяцы смотрю. Почти два года – а кажется, что так было всегда, что я годами спускалась тебе навстречу с Большой лестницы.
Я смотрю на тебя и вижу, как ты устала. Ты уже не кружишь меня, как кружила еще год назад. Кажется, будто скоро это я буду кружить тебя на сцене… Ничего, я не против. Не зря же мне говорили, что я похожа на отокояку. Я удержу тебя, если понадобится.
Наверное, правильно, что ты собралась уходить – но я тоже все сделаю правильно. Ты же об этом догадываешься, правда? Так не спорь со мной: я все решила.
«Новости об актрисах: топ-мусумэяку труппы Луна Аоно Юки также уйдет в отставку после последнего представления «Эдвард VIII/Мисти Стейшн». Пресс-конференция состоится завтра».
… как-нибудь потом я позову тебя танцевать – просто так, без сцены и поддержек. Чтобы кружиться и смотреть друг на друга.
2. Это писалось по заявке, и я глубоко не спец по Тэдзуке, но я рада была случаю помедитировать на историческую Такарадзуку. Эх, материалов на эту тему вечно не хватает...
Название: Поход в театр
Размер: Драббл, 394 слова
Пейринг/Персонажи: Тэдзука Осаму
Категория: Джен
Жанр: Бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание:
"Мама, — сказал Тэдзука Осаму, — давай мы пойдем в театр!"
Примечание/Предупреждения: | RPF
Оказывается, их новая соседка Кадзуко-тян уже ходила в театр. Кадзуко-тян, конечно, была уже довольно большая — целых восемь лет, но теперь Осаму вспомнил, что и Такэо, что жил в конце улицы, тоже что-то говорил про театр, а уж ему-то точно шести не было!
А Осаму в театре еще ни разу не был.
Конечно, он уже много чего про театр знал: театр — это Касуми-сан и Чихару-сан, приходившие к маме в гости, и их истории про режиссеров и костюмы, и песня, которую пела на прошлой неделе Касуми-сан, и яркий журнал, который ему весной принесла Чихару-сан, и красивые девушки в хакама, стайками гулявшие по берегу Муко… Он всегда знал про театр и никогда не задумывался о том, что ни разу там не был, а ему уже через две недели целых пять лет.
— Мама, — сказал Осаму, — давай мы пойдем в театр! Почему это я там не был?
Мама отложила шитье и улыбнулась ему.
— Ну если ты хочешь, милый, давай пойдем. Я просто боялась, что тебе будет скучно, но ты у нас уже большой и, наверное, высидишь целый спектакль…
Вот, подумал Осаму, ходить в театр — это для больших. Которым уже есть пять лет (ну или вот-вот будет). Так что все правильно.
— Ну, — сказала мама по пути из театра, — ты молодец и очень хорошо себя вел — тебе не было скучно?
— Ох, мама, — сказал Осаму, отвлекшись от мыслей о спектакле. — Ох, мама, там такое… — Мама у него была хорошая, но иногда задавала ужасно странные вопросы.
Мама засмеялась.
Вечером, когда мама пришла укладывать его спать, он рисовал — старательно, закусив губу, продавливая бумагу карандашом. Но когда мама велела ложиться, Осаму отложил альбом почти сразу. Подальше отложил, чтоб мама не смотрела.
— Все равно ничего не получается, — мрачно сказал он.
— А что ты хотел нарисовать, милый? — поинтересовалась мама.
— Театр, — сказал он, переодеваясь. — Ну то есть не совсем театр, а я подумал — вот в театре они переодеваются в рыцарей и принцев и героев, а представь, если бы настоящая сказочная принцесса так переодевалась! Была бы сразу и принцесса, и рыцарь, и у нее были бы всякие приключения… Только все равно не получается нарисовать, как я придумал, — огорченно сказал Осаму, залезая под одеяло.
— Еще нарисуешь, — отозвалась мама. — Обязательно нарисуешь. Спокойной ночи, милый.
Тэдзука Осаму пяти лет от роду спал, и ему снилась сцена, прекрасные принцессы и благородные рыцари.
3. Это тоже по заявке, я по-прежнему не фанат Мизу. Но Такарадзука и семья - это интересно.
Название: Семья
Размер: Драббл, 619 слов
Пейринг/Персонажи: Мизу Нацуки (Чика), Мацуда Йоко
Категория: Джен
Жанр: Бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание:В съемках фотобука труппы Космос участвует особый гость
Примечание/Предупреждения: RPF
– Ой, Мизу-сан, так вот как вы будете выглядеть после отставки! – восклицает кто-то из молоденьких мусумеяку и в смущении прикрывает рот ладошкой.
– Вовсе не так уж мы похожи, – отзывается Мизу со всей возможной суровостью.
– Ну конечно, – тянет Йоко, – совсем непохожи. То-то ты, говорят, на прошлогодний ваш концерт притащила мою фотографию вместо своей!
– Это тебе мама сказала? А кто мне, по-твоему, собирал эти фотографии? – Тани хохочет, глядя на ее возмущение, и Мизу не выдерживает и начинает смеяться сама.
В перерывах между съемками она водит Йоко по театральному закулисью, а младшеклассницы Космоса тянутся за ними хвостиком, готовые помочь, показать, сбегать принести…
– Похоже, Чика, из тебя вышел бы неплохой тренер, – говорит Йоко задумчиво.
– Да ладно тебе, это их ты так заинтересовала. Кажется, кто-то из девочек помладше до Такарадзуки всерьез гимнастикой занимался и видел тебя на состязаниях.
– Ух ты, – откликается Йоко, – покажешь потом, кто именно?
Мизу думала почему-то, что это будет странно – целый день сразу и с Йоко, и с родной труппой, привычные съемки не только с привычными партнершами, но и с сестрой. А оказалось – это легко и естественно. Знакомить ее с фотографами. Фыркать в ответ на байки из детства, которыми Йоко щедро делится со всеми интересующимися (особенно с Тани и Михоко). Следить за тем, чтобы первогодки не слишком нервничали. Выбирать, кто пойдет за напитками и что надо купить.
Семья…
Вечером она идет проводить Йоко до станции. Дорога Цветов* почти опустела, только из кафе неподалеку слышен шум голосов. Никто не обращает внимания на двух девушек в джинсах – одну стриженую, одну нет.
– В школе я иногда сбегала ночью из общежития и гуляла тут в юбке, – говорит Мизу внезапно.
– Ого, – ошарашено откликается Йоко, – не знала, что ты у нас настолько фанатка юбок!
– Да нет, просто… – Мизу пожимает плечами.
Йоко улыбается.
– Как ты вообще в ближайшее время? – говорит она. – На Новый год приедешь?
– Вряд ли, – отвечает Мизу. – Я в новую труппу с будущего года – я даже этот наш ближайший спектакль не доиграю, чтобы успеть отрепетировать следующий.
– Жалко… А у нас как раз гастроли только с середины января. Мама была бы рада, если б мы обе были дома.
Мизу усмехается.
– Мама будет рада, что хоть кто-то из нас дома.
– Это точно, – смеется Йоко, но быстро снова становится серьезной. – Тебя что, совсем переводят? Опять? Тут у вас все такие милые, и вообще как-то… Вы как
семья ощущаетесь.
– Кто бы говорил, главное! – насмешливо отзывается Мизу, потом пожимает плечами. – Не знаю, пока вроде на два спектакля, может, не переведут окончательно.
Так иногда делают, особенно в юбилейный год… Приезжай посмотреть, точно будет интересно.
– Я постараюсь. – Йоко берет ее за руку и так, держась за руки, они заходят в здание вокзала.
– А ты, кажется, и не против, если переведут? – говорит Йоко внезапно; она уже купила билет, и до ближайшего поезда на Осаку осталось ждать не так долго.
Мизу задумывается.
– Это не так страшно, на самом деле, – говорит она наконец. – И потом, наверное, с пару месяцев назад, когда ушла в отставку моя последняя одноклассница в Космосе… Я как-то осознала, что все меняется. Что мне тоже понадобится двигаться дальше. Пусть даже Космос мне как родной.
– Угу, – произносит Йоко медленно, – кажется, я знаю, о чем ты… – Внезапно фыркнув от смеха, она смотрит сестре в глаза. – Ну разве мы не одинаковые? Хоть ты и ушла в театр, все равно жизнь так поворачивается – что у тебя, то и у меня.
– Одинаковые, одинаковые, – смеется в ответ Мизу и обнимает сестру. – Иди уже, твой поезд вот-вот подъедет. – Чуть отстранившись, она смотрит Йоко в лицо и добавляет: – Спасибо, что приехала.
– И ты приезжай! Даже если не на Новый год. – Йоко идет к платформе и, обернувшись на ходу, добавляет: – И альбом ваш пришли! Хочу посмотреть, как мы с тобой вышли на фото!
Мизу стоит на вокзале, пока поезд не отъезжает. Потом она поворачивается и идет обратно, туда, где ждет родная труппа Космос.
__
* Дорога Цветов — короткий бульвар, ведущий от комплекса театральных зданий Такарадзука Ревю к вокзалу.
* Поскольку об этом спрашивали: сестра Мизу - бывшая гимнастка международного уровня, а ныне акупунктурист в Cirque du Soleil
4. Гуглокарты, календарь 1992 года, тур-сайт по Ако и фотобук... Это "Тюсингура", последний спектакль Мори Кеаки, это любимый Снег девяностых, и даже мимопробегавшая Том) И всегда интересовавшая меня традиция ездить перед спектаклем "по местам".
Название: Поездка в Ако
Размер: Драббл, 668 слов
Пейринг/Персонажи: Мори Кеаки (Каринчо), Итиро Маки (Иттян) и другие
Категория: Джен
Жанр: Бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание: В сентябре 1992 года труппа Снег едет в Ако
Примечание/Предупреждения: RPF
От Такарадзуки до Ако на автобусе меньше двух часов. Сентябрь, утро пятницы, дороги не слишком забиты — может, уложатся и в полтора, но Каринчо никуда не торопится.
Половина труппы, похоже, задремала, как только они отъехали: третий день с начала репетиций, а сна уже всем не хватает. Кажется, думает Каринчо, ей тоже раньше не хватало, а сейчас повзрослела – ну или просто в этот раз не хочется ничего пропускать. Она смотрит в окно и пытается почувствовать себя школьницей на экскурсии. Тогда она вроде бы нервничала больше: боялась отстать, боялась потерять форменную шляпу… Усмехнувшись, она берет лежащую на коленях красную шляпу и задумчиво вертит ее в руках.
Через проход напротив не спит Иси-тян — что-то читает; Юки дремлет у нее на плече. Томо, сидящая за ними, ловит взгляд Каринчо и машет ей рукой.
За окном плывут холмы, потом дома и снова холмы. Сонное царство в автобусе начинает оживать. Где-то возле Аиои на задних сиденьях начинают петь; сначала один голос пробует что-то незнакомое, потом другой — песенку из прошлогоднего ревю, и в итоге все сбиваются на «Сумире но Хана». Каринчо подпевает, стараясь не заглушить хор младшеклассниц, и запоминает, стараясь сохранить это мгновение как фотографию.
Автобус сворачивает к парковке возле замка в Ако, и Каринчо замечает, как их обгоняет машина фотографов. Когда они наконец останавливаются и водитель открывает дверь, она улыбается в камеру, послушно замирает на полминуты в дверях, и только потом спрыгивает и отходит в сторону, давая кумичо Мисе-сан собрать и выстроить всю сонную стаю такаразин.
— А сейчас все группой перед замком, пожалуйста, — бодро командует фотограф. — Не расходитесь, пока мы не сделаем общую фотографию, девушки!
Потом им показывают замок, и Каринчо почти не слушает экскурсовода. Она пытается представить себе человека, ходившего через этот мостик, между этих стен почти триста лет назад. Человека, для которого все здесь было родным. Как бы увидел этот замок Оиси Кураноскэ? Наверное, как что-то настолько знакомое… как для нее коридоры театра. Интересно, как он уходил отсюда в последний раз? Надо будет приехать сюда еще раз в декабре, думает Каринчо — как раз после прогона в Такарадзуке.
По сторонам дороги в храм выстроилось сорок семь каменных самураев; молоденькие отокояку разбегаются искать каждая своего. Сорок семь — это меньше, чем труппа, внезапно думает Каринчо и усмехается собственной мысли: было ли с самураями проще, чем с нынешними девочками? Она ищет взглядом Иттян: ее вторая статую искать не пошла.
— Пойдем в храм? — говорит Каринчо, подойдя поближе.
— Пойдем, — отвечает девушка и, помолчав с полминуты, добавляет: — У вас получается его… их представить, Каринчо-сан?
— Не знаю, — отзывается Каринчо. — Может быть. Я пока запоминаю здесь все, чтобы держать в уме во время репетиций. Они ведь хранили здешние стены в своих душах, как думаешь?
— Наверное. — Каринчо давно не видела Иттян такой задумчивой; сегодня ее вторая словно несет за плечами невидимый груз. Они подходят к храму и останавливаются; их снова нагоняют фотографы.
Потом, когда снимки сделаны, сендзяфуда* наклеены и она снова ненадолго принадлежит самой себе, Каринчо замечает обложку книги, которую все еще держит в руках Иси-тян, и подходит к девушке.
— Можно? — спрашивает она, показывая на потрепанный мягкий томик. — Я ненадолго.
Пролистав вкладку с иллюстрациями, она находит портрет Оиси Кураноскэ и с минуту смотрит на него, потом возвращает книгу и решительным шагом направляется в храм.
Иттян становится рядом, молитвенно сложив ладони. В этом месте легко молчать, думает Каринчо — легко, несмотря на неумолчное негромкое бормотание посетителей. Она молчит; Иттян молчит тоже. Наконец они вместе выходят на улицу.
— Я все думаю, каким он был, господин Асано, — говорит Иттян. — Достаточно порывистым, чтобы сорваться. Достаточно благородным и внушающим любовь, чтобы ему были так верны…
— И достаточно молодым, — добавляет Каринчо. — Ему было всего тридцать четыре — немногим старше тебя.
— Думаете, у меня получится?
Каринчо смотрит на Иттян и гадает, о чем она спрашивает — о роли или о труппе, которая со следующего года достанется ей.
— Конечно, получится, — улыбается она.
— А, вот вы где! — восклицает Томо, торопливо подходя к ним. — Все уже закончили смотреть храм. Пойдем в торговые ряды? Без вас не хотят начинать.
— Уже бежим, — говорит Каринчо. Она берет Томо и Иттян за руки, и вот так втроем — топ-комби и вторая, как десятки раз позировали на фото — они идут к своей труппе.
___
* Сендзяфуда — наклейка (или бумажка) с именем, которую молящийся оставляет на воротах храма.
5. В истории все переплетено. Сонои Кейко, отокояку 1929 года дебюта, ушедшую в отставку в 1942-м, порекомендовала на роль в ее единственном прославившем ее фильме старшая коллега Сайо Фукуко - сама она сняться не смогла, была беременна. А фильм этот был - "История рикши" (переснятая тем же режиссером в шестидесятых с Тосиро Мифунэ), сюжет, который потом, через много лет, поставит Такарадзука, и главную (мужскую) роль в нем снова и снова будет играть родившаяся в августе сорок пятого Харуна Юри.
А про театр "Сакура-тай" и его последние гастроли в 1988 году снимет полудокументальный фильм режиссер Канэто Синдо, и роль рассказчицы сыграет его жена, отставная мусумэяку Отова Нобуко. Интересно, знала ли она Сонои Кейко? Наверное, нет - она дебютировала в 1939-м, на десять лет позже Кейко...
Название: Шестое августа
Размер: Драббл, 632 слова
Пейринг/персонажи: Сонои Кейко
Категория: Джен
Жанр: Драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: шестого августа 1945 года Кейко исполнилось тридцать два.
Предупреждения: RPF; все умерли.
Просыпаться не хотелось — вечером Кейко долго не могла заснуть. Наверное, из-за жары: ей плохо спалось в духоте. Бомбить-то здесь не бомбили, не то что в Токио — да и не боялась она бомбежек. Устала бояться, еще когда ездила на гастроли в Такарадзуке — уж там-то они с девочками этого навидались, пока топали пешком до ближайшей базы или завода. Это самые младшие в "Сакура-тай", вроде Аяко и Кёко, до сих пор дергались, вспоминали Токио…
А потом она сообразила, что сегодня шестое — ее день рождения. И на кухне дежурила Мидори-сан — наверняка она уже умудрилась приготовить вкусный завтрак. Мидори-сан была большая мастерица на маленькие праздники… Кейко решительно вскочила на ноги и плотнее запахнула юката, в которой спала.
И тут за окном вспыхнул свет. Что-то взорвалось… такой невыносимо яркий свет… так тихо…
Кейко пришла в себя в темноте. Она попыталась пошевелиться и стукнулась рукой обо что-то твердое. Кажется, все же бомбежка, подумала она. Что это — кровать? Или обломок стены? И где ее юката? В ушах шумело, и было жарко, так жарко…
Она рывком села, столкнув обломок, придавивший ей плечо. Бомбежка, и что-то уже горело — надо было выбираться. Юката куда-то пропала, и, нащупав покрывало на кровати, Кейко потянула его себе на плечи. Кажется, дверь вот там…
***
Ей повезло — за дверью огня не было. Ей еще раз повезло — в следующей комнате был Седзо-кун, живой и в сознании, и он помог ей сдвинуть шкаф, который развернуло поперек двери.
На выходе из дома они обнаружили, что не всем так повезло — дальше по коридору сквозь вырванную неведомой силой дверь виднелись неподвижные ноги. Кажется, девичьи. А дальше был огонь.
— Бежим! — Седзо-кун схватил ее за руку, и она побежала, мучительно гадая: кто? Аяко? Кёко? Кийо?
***
Босиком, прыгая через тлеющие обломки, не отпуская руку Седзо-куна, она добежала до конца улицы. Куда дальше? Прочь от пожара? Но огонь, казалось, был везде…
— Кейко-сан! Седзо-кун! Вы живы! — Маруяма-сан, со ссадинами на лбу и в обгоревшей рубашке, шагнул им навстречу из собравшейся на углу группки оборванных и перепуганных людей.
— А остальные? — спросила она. — Вы кого-нибудь видели?
— Кёко… Я не смог ее вытащить из-под обломков, — Маруяма-сан плотно сжал губы, потом выдохнул: — Надеюсь, кто-то из наших выбрался со стороны реки.
***
Наконец — казалось, вечность спустя — они добрались до полицейского поста. Маруяма-сан подошел к офицеру, выписывавшему удостоверения жертв катастрофы. На лбу у офицера была повязка, а на лице следы сажи — он сам смахивал на жертву катастрофы.
— Театр «Сакура-тай», — говорил полицейскому Маруяма-сан. — Никого из наших больше здесь не было?
Похоже, офицер покачал головой.
— Маруяма Садао, — начал диктовать Маруяма-сан. — Сонои Кейко. Такаяма Седзо.
…Только трое из всей труппы — если кто-то не выбрался по реке. Отчего-то прятаться в поле у дороги с остальными такаразинами было не так страшно, как стоять на этой все еще слишком тихой улице, кутаясь в одеяло, чувствуя запах пожара, видя людей, покрытых ожогами, людей, с рук которых свисали лоскуты кожи. Окутывавший ее туман отстраненности отступал, уступая место острому вкусу страха. Может, зря она не согласилась остаться на киностудии… хотя что уж теперь гадать. По крайней мере она жива и цела, только чуть-чуть поцарапалась. Она выберется отсюда, и будет сниматься в кино, или даже вернется на ферму к родителям — какая разница. Главное, выберется.
***
Они выберутся из Хиросимы через три дня, потеряв в толкучке Маруяму Садао. Они так и не узнают, что он умрет семнадцатого на острове Миядзима — как раз в тот день, когда Кейко и Седзо-кун доберутся до ее друзей в Кобе.
— Нет, с нами все в порядке, — скажет она приютившей их семье Хидэки. — Нам повезло.
И украдкой выбросит прядь выпавших волос: нервы, наверное.
Она еще раз повторит, что ей повезло, двадцатого августа, когда Хидэки-сан скажет, глотая слезы, что Седзо больше нет. И улыбнется в благодарность за холодную повязку на горящий лоб.
Она переживет Седзо еще на целый день.
***
Последний член труппы «Сакура-тай», Мидори Нака, проживет в токийской больнице до двадцать четвертого числа и станет первым в мире человеком, официально умершим от лучевой болезни.
|
-
-
31.10.2013 в 16:29Именно за него зацепилась глазом, когда на секунду забежала на ФБ, и потом долго не могла прийти в себя. Он очень классный.