Погоды стоят золотые - несмотря на то, что листья за окном опали. Я очень рада: теплый декабрь вызывает опасения, а вот теплый конец октября - ничего так, сгодится)))

Я вообще подозрительно отношусь к втиснутым непонятно куда продуктовым магазинчикам, но в один такой у нас неподалеку я захаживаю, сегодня вот опять зашла. Там потому что до сих пор есть перец "Ласточка"! А еще там есть земляничное молоко большими коробками. Слив, правда, нету, зато я черничный "Липтон" купила - что-то я полюбила черничные чаи, и очень жалею, что черничного "Гринфилда" не видать даже в Ашане.

Главная такаразучная новость дня - объявили, кто будет в сборнике New Generation III, где совсем маленькие чибики, преимущественно 2009-2011 года дебюта. Имена, в общем, уже знакомые - но сюрприз в том, что в этом выпуске будут мусумэяку! Это очень круто. Я, правда, параноидально подумала "ну конечно, мусумэяку этого возраста еще имеют шансы на топство, поэтому их включили", но вообще-то не совсем так - потому что от Луны включили Харуне Аки, у которой ни одной главной синко-роли, и вообще говоря вряд ли они и будут, амплуа не то совсем. С другой стороны, она такая одна, кажется - и приметная, и не на амплуа героини. Вон, от Снега одна Хосино Анри вообще - Ами уходит, Тоуми Сараса уже старшеклассница, больше, получается, никого и нет?

@темы: мелочи жизни, цветочек лиловый

---

1. На самом деле я забыла про внеконкурсный драббл...

Чистой воды хулиганство, рассказанное в чате - а потом человечество настояло, чтоб я это записала.

Название: Некогда
Размер: Драббл, 248 слов
Пейринг/Персонажи: Тодороки Ю
Категория: Джен
Жанр: Стеб
Рейтинг: G
Краткое содержание: Тодороки Ю некогда.
Примечание/предупреждения: РПФ. Не знакомы, не подсматривали, не претендуем на достоверность.

Госпожа Тодороки Ю, звезда труппы Сенка и член совета директоров Такаразука Ревю, вела занятую и размеренную жизнь.

Она вставала в одно и то же время каждое утро (за исключением периодов репетиций и спектаклей, чтобы не петь раньше, чем через три часа после пробуждения), съедала легкий завтрак и отправлялась в театр. Работа с документами по утрам, занятия по японскому танцу перед обедом, совещания по текущим вопросам и посещение репетиций трупп — после обеда.

По вечерам она оставляла время для живописи, готовя работы к очередной выставке. Два раза в месяц она писала статьи для бюллетеня фан-клуба (ничего серьезного, но милым дамам так нравилось, когда в бюллетене были ее заметки) или для "Кагэки". И обязательно каждый день смотрела основной выпуск новостей по телевизору – нужно же быть в курсе текущих событий.

Потом госпожа Тодороки принимала ванну, и у нее оставалось еще двадцать минут перед сном. Двадцать минут на то, чтобы расслабиться и побыть наедине с собой.

Она садилась на удобный диванчик (любезно подаренный фан-клубом), заходила в интернет и читала фанфики про себя. Фанфики, в которых она соблазняла молоденьких актрис, избавлялась от шантажистов, интриговала в карьерных целях, занималась жарким сексом сразу с двумя девицами в укромных уголках театра (мысленно соображая, где в театре настолько укромные уголки), посещала сомнительные злачные заведения и играла свадьбы с коллегами на Гаваях.

А потом, уже почти засыпая в уютной постели, привычно обняв плюшевую собачку, думала лениво: "А интересно было бы всем этим заняться... Шантажировать, соблазнять, интриговать... только на Гаваи не надо, есть же Париж... Очень интересно... Но совершенно некогда!"

2. И миди. В той или иной форме я пыталась написать этот текст года два... Уф. Написала. И мне даже понравилось.

Название: Собственная роль
Размер: Миди, 4492 слова
Пейринг/Персонажи: Сена Дзюн (Асако), Аоки Идзуми (Мориэ) и другие
Категория: Джен
Жанр: Рабочая повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: 2005 год, труппа Луна ставит "Элизабет", но не всем актрисам их роли даются одинаково легко...
Примечание/предупреждения: RPF; для тех, кто окончательно запутается в персонажах, в конце текста есть справочные примечания.

Койке-сенсей уже принял серьезный вид, а младшеклассницы все еще подтаскивают последние скамейки. Хотя болтать, кажется, уже перестали, чувствуя, что замолкают старшие. А болтать их, наверное, тянет, думает Асако: прослушивания на Дер Тода и Элизабет младшего состава еще только завтра… Интересно, кого выберут. Элизабет – наверняка мусумэяку; чему Асако сможет ее научить?
Она садится в первом ряду, привычная со школы поза: руки на колени, слушаем сенсея. Место рядом пустует: Саэко стоит в трех шагах от нее, провожает взглядом идущую на свое место сестру. Асако подавляет в себе желание тоже оглянуться. Теперь это уже совсем ее труппа. Это уже не гостевая роль. Уже пора не просто узнавать их, а знать… но не сейчас. Сейчас – слушать про то, какой важный и сложный спектакль «Элизабет», и не пытаться вспомнить, кто еще в Луне уже успел отметиться в прежних его постановках.
И не вспоминать «Элизабет» в Цветке, не ощущать снова в душе недоброе веселье Лукени, не вспоминать почти королевское достоинство Мидори и взгляд Маса-тян, временами до ужаса растерянный. Не гадать, такой ли взгляд сейчас у нее самой – господи, что она тут делает?
Работает. Она тут работает.
И не то чтобы ей было плохо в Луне. Просто с «Элизабет» стало невозможно не вспоминать. Не сравнивать. Не думать о том, что будет дальше.
Асако любит этот мюзикл, правда любит. Но – почему в Луне? Почему эта роль?
– Наверное, они просто видят в тебе скрытый талант мусумэяку, – сказала вчера Маса-тян.
Асако тогда фыркнула в ответ.
– Ты меня с собой-то не путай.
– А у меня не скрытый, – отозвалась подруга и показала ей язык. – Просто нереализованный.
– Ну вот лучше бы твой реализовывали, честное слово, – вздохнула Асако. – Элизабет, конечно, шикарная роль, но как-то мне… – она повела плечами.
– Элизабет не Скарлетт, – улыбнулась Маса-тян, – не нервничай.
– Я не нервничаю! – ответила Асако возмущенно. – Я в ужасе!
– Ты? В ужасе? Не верю, – Маса-тян еще и покачала головой для убедительности. – Ты слишком храбрая для этого.
Асако со жалобным стоном закрыла лицо руками.
– Я совершенно точно в ужасе!.. Нет, серьезно, думаешь, у меня получится?
– Конечно, получится, – абсолютно спокойно ответила ей подруга. – Как играть женщину, ты уже пробовала, и как играть Элизабет, ты уже видела, так что есть на что опираться. – И, не дав Асако возразить, добавила: – Ты не Мидори, я знаю… Ну так тебе и не надо. Ищи свое.
Совет был, разумеется, абсолютно предсказуемый, но Асако и правда от него полегчало – или не от самого совета, а от знакомой улыбки Маса-тян и от того, что даже перейдя в Луну, можно вот так сходить с ней куда-нибудь и обо всем рассказать (а раньше не пришлось бы специально встречаться, подумала она, и рассказывать тоже было бы особо нечего, за день и так все бы узнала… Она с усилием прогнала эту мысль).
Она не стала тогда говорить, что дело не только в роли Элизабет, а и в том, что это последний мюзикл Саэко. Слишком много всего смешалось в воспоминаниях о прошлой «Элизабет», слишком много отставок, новых обязанностей, тревог и ожиданий. Сейчас все будет по-другому, подумала она тогда и думала сейчас, с усилием отгоняя ненужные мысли и заставляя себя прислушаться к словам Койке-сенсея. Это будет совсем другая «Элизабет».

* * *

Мориэ любит танцевать, любит усталость после напряженной танцевальной репетиции, но самое начало репетиций, когда все еще только запоминают хореографию, движения неуверенны и неточны, а партнерам приходится постоянно следить друг за другом, чтоб не сбиваться – вот это ее утомляет. Перерывы в это время – только-только плюхнуться на скамейку в углу, перекусить и попытаться отвлечься, чтобы лишний раз не прокручивать в уме хореографию. Все равно толку не будет…
Хироми садится рядом, рассеянно теребя сумку.
– Ты что, не голодная? – спрашивает ее Мориэ. – Или нервничаешь, пока не объявят роли на синдзинкоэн? – Сама она пронервничала все утро, и только на репетиции как следует отвлеклась, но Хироми явно дергается, и это заразно.
– Не нервничаю, – отвечает Хироми. – Это ты у нас с шансами Дер Тод, тебе есть о чем нервничать. А мне все равно.
– И голодная ты или нет, тебе тоже все равно? Хироми, не дури, тебе меньше танцевать, чем нам, но до вечера ты так не дотянешь. Возьми хоть банан у меня.
– Тебе точно пора в звезды, – усмехается Хироми, – очень убедительно командуешь.
– Да ладно тебе. Я и на Лукени пробовалась, и на Элмера, ты же видела, и вообще не факт, что меня возьмут хоть на что-нибудь серьезное. – Она не будет, не будет представлять, как бы все могло быть. Это последний год, когда они играют синдзинкоэны, но вовсе не факт, что ей достанется Дер Тод или даже Лукени. Мориэ не любит нервничать и не хочет это делать… ничего, скоро все выяснится. В том числе и причины дурного настроения Хироми – хотя на этот счет у Мориэ есть одна мысль…
– Странно, что тебя не пригласили пробоваться на Дер Тода, – говорит она. – Саэко-сан бы тебя хорошо подготовила, и ты же уже играла ее роль…
– Я сама не хотела пробоваться, – отвечает Хироми резко. – Не хотела даже рисковать, что пройду. Хватит, я и так с ней маленького Рудольфа репетирую.
Она сейчас выглядит лет на пять, думает Мориэ. Пять лет и обижена на весь мир.
– Ты на нее злишься, – говорит она Хироми. – Злишься, что она уходит.
– Не злюсь!
Мориэ пытается не рассмеяться.
– Не злюсь! Глупо было бы злиться, что она уходит – все топ уходят! Хотя обычно не так рано. Она могла бы еще хоть пару спектаклей отыграть, это нечестно! …ой, да ну тебя, Мориэ!
– Я молчу.
– Ты громко думаешь. Я знаю, что я дура, только… представь себе. Даже когда она не в Луне была, она все равно всегда тут была, и можно было к ней прийти и поговорить, и даже знать, что она тут, – это всегда помогало, а последние два года мы еще и в одной труппе, и это так классно было, а тут… Я просто не могу себе представить, как это – она уедет, к ней нельзя будет зайти в гости…
– Ты не дура, – говорит Мориэ серьезно. – И я все понимаю, ну то есть думаю, что понимаю, только ничего тут не поделаешь: твоя сестра уходит в отставку.
Хироми шумно выдыхает.
– Я знаю… Хорошо, что у меня есть вы. Давай свой банан, что ли, мне правда мой ланч в горло не лезет.
И тут в репетиционный зал заходит секретарь директора труппы с папкой под мышкой.
Мориэ старательно отворачивается и протягивает Хироми банан. Хироми не менее старательно чистит и ест его.
Краем глаза Мориэ отмечает, как младшеклассницы потихоньку стягиваются к доске объявлений у входа. Она неторопливо встает, вежливо кивает Сене-сан, которая как раз смотрит на нее и улыбается, и неторопливо направляется в сторону входной двери.
Сначала она смотрит на второе объявление, там, где должны указать венгерских революционеров – ей как раз хорошо его видно над головами нескольких мусумэяку, явно заинтересованных в роли фройляйн Виндиш. Нет, Элмер не она – Мэгги. Так, теперь посмотреть, кто Лукени…
Дойти до объявления с главными ролями она не успевает – ей на шею бросается радостная Миппо, и Мориэ привычно слегка приседает, чтобы удержать ее.
– Дер Тод! – кричит Миппо. – Ура Дер Тоду!
Вот оно, думает Мориэ, ставя Миппо на пол. Главная роль. Ее роль.

* * *

Асако кажется, что она уже устала петь. Глупо – петь она любит, и разучивать арии к новой постановке тоже всегда любила. Просто, похоже, лишнее усилие, нужное на то, чтобы петь не «отокоячным» голосом, сбивает ее с толку и не позволяет погрузиться в роль. Кто она, Элизабет? Асако думает об этом целый день – но не тогда, когда поет.
– Сходим сегодня куда-нибудь посидеть? – говорит Йо-тян, когда репетиция заканчивается. – По-моему, тебе не мешает развеяться.
Посидеть где-нибудь в кафе с Йо-тян, наверное, было бы хорошо. С ней легко: она умеет не лезть в душу и всегда может отвлечь смешными воспоминаниями – о школе, о прошлых спектаклях…
Только Асако не хочет сейчас отвлекаться. Или хочет – но не так.
– Извини, – говорит она. – В другой раз. Сегодня репетиционный зал вечером свободен, хочу позаниматься.
– Ну смотри, – говорит Йо-тян, внимательно глядя на нее. – Если что – обращайся.
Наверное, думает Асако, глядя, как пустеет раздевалка, она и правда выглядит как-то не так, если уж даже Йо-тян почти что пригласила ее излить ей душу при необходимости.

Минут пять она просто сидит на скамейке, словно медитируя. Пытаясь поймать настроение. Потом встает, расправляет одолженную репетиционную юбку и медленно, плавно проходит по залу. Ступив на размеченный на полу «серебряный мост», Асако делает пару шагов, потом начинает кружиться, стараясь не сойти с разметки.
Наконец ей становится смешно – но так даже и лучше. Она выбирает прямую линию разметки: пусть это будет канат. Один шаг, другой… жалко, что Сисси положено так быстро упасть с каната. Впрочем, наверняка она сначала тренировалась на земле. Асако идет по разметке и думает, что на настоящем канате можно потерять равновесие от страха. Может быть, Сисси боялась высоты?
В здании давно уже пусто и тихо, и шаги за дверью хорошо слышны. Асако продолжает свою игру с канатом, даже когда дверь открывается.
Этот зал привык к суете и шуму репетиций целой труппы, и сейчас даже перестук каблучков звучит в нем приглушенно. Асако поворачивается, только когда Михоко подходит совсем близко.
– Вот, держи, – произносит девушка и протягивает ей сверток.
Асако разворачивает упаковочную бумагу и высвобождает голубую шелковистую ткань.
– Мама сшила тебе твою собственную репетиционную юбку, – говорит Михоко.
Асако улыбается.
– Ты как раз вовремя, – отвечает она. – Спасибо. Ты не устала после вашего спектакля? Может, порепетируешь со мной?
– Конечно, если хочешь, – отвечает Михоко озадаченно, – но… зачем?
– Понимаешь, – говорит Асако, пытаясь подобрать нужные слова, – я, кажется, слишком много думаю… не о том. Не о роли, а о том, как играть женщину. И мне бы надо от этого отвлечься, но в то же время надо это учитывать…
– А, – говорит Михоко, – кажется, понимаю. – Это удивительно, думает Асако, потому что она сама ничего толком не понимает – но Михоко хорошая партнерша, всегда такой была. Ей повезло с ее будущей топ-мусумэяку.
– Смотри, – говорит Михоко и идет к зеркальной стене, – делай как я, но не следи за ногами – следи за движением тела, остальное сейчас неважно.
Михоко напевает мелодию, и Асако кружится, наклоняется, поворачивается вслед за ней, в какой-то момент она понимает, что уже не она повторяет за Михоко, а Михоко за ней, а потом Михоко поворачивается, ловит ее за руки, и они просто кружатся по залу, словно летят, летят…
Вот так, думает Асако краешком сознания. Вот так, наверное, все и начиналось для Сисси.

* * *

Чем хорошо быть Черным ангелом, думает Мориэ – так это возможностью наблюдать за Дер Тодом. Смотреть, как его играет – или пока еще готовится играть – Саэко-сан. Мориэ очень старается не думать слишком много о том, как играть Дер Тода – синдзинкоэн они репетируют вечером, и нечестно отвлекаться на него сейчас. Но совсем не думать, конечно, не получается…
Она в очередной раз поднимается на ноги и выходит в центр репетиционного зала: Ангелы собираются вокруг Дер Тода. Мориэ косится на Мэгги, стараясь совпадать с ней в движениях – они одного роста, так они будут лучше смотреться. Лучше обрамлять Саэко-сан.
Ангелы вообще здесь вроде рамки, думает Мориэ: думать собственно о хореографии больше уже не надо, теперь ее надо оттанцовывать. Она думает об Ангелах. Не просто же рамка, в конце концов – и не просто тени Дер Тода. Скорее отражения…
Отражения всего, что здесь происходит, думает она, когда объявляют перерыв, и, устало присаживаясь на скамейку, представляет себе темное облако вокруг Дер Тода – облако, оживающее и трепещущее при любой встрече с живыми людьми.
Наверное, этот образ должен был бы ее пугать, но почему-то не пугает: встает на место как недостающая деталь головоломки.
– Мориэ! Мориэ, тебя Саэко-сан зовет! – теребит ее Миппо.
– А, спасибо, извини, – кивает она однокласснице и направляется к сиденьям, отведенным старшим актрисам труппы.
Саэко-сан деловито копается в большой сумке и даже не поднимает голову, когда подходит Мориэ.
– Вы меня звали, Саэко-сан? – интересуется Мориэ осторожно.
– А, да, извини, секундочку, – рассеянно улыбается ей топ-звезда. – Вот… – Она что-то достает из сумки. – Это тебе. Ты ведь найдешь, на чем ее посмотреть?
Мориэ берет протянутую ей видеокассету.
– Найду, – говорит она озадаченно, – в общежитии есть видеомагнитофон, но… Что это, Саэко-сан?
– «Элизабет», – отвечает ее собеседница. – Со мной поделились записью, когда мы ездили в Вену… Посмотри, мне кажется, тебе может пригодиться – увидишь, как еще можно играть Дер Тода.
Мориэ очень надеется, что она в этот момент не краснеет. Ну да, вспоминает она, Саэко-сан сама была когда-то Дер Тодом в синдзинкоэне, она должна знать, как это.
– Я обязательно посмотрю! – говорит она. – Спасибо вам большое!
А когда она возвращается на свое место, Хироми, конечно же, хочет знать, о чем они говорили, и что на кассете, и планирует ли Мориэ играть Дер Тода как-то совсем не так, как в основном спектакле… Чем дальше, тем меньше Мориэ верит, что Хироми не хотела играть Дер Тода. Даже если сама Хироми в этом в жизни не признается.
До самого вечера Мориэ думает о кассете – и еще о том, что хорошо бы Хироми поговорила уже с сестрой откровенно. А вечером они репетируют синдзинкоэн, и она ловит в себе это ощущение легкого раздражения, раздувая его, пытаясь превратить во что-то большее, во что-то, что Дер Тод может питать к Лукени, но Хироми явно видит и играет что-то другое, ничего не сходится, они повторяют снова и снова, и когда Мориэ возвращается к себе, у нее уже нет сил смотреть что бы то ни было. Даже «Элизабет». Особенно «Элизабет».
Она засыпает, и ей снится черное облако.

* * *

Асако много раз смотрела «Элизабет». Она, в конце концов, отрепетировала и сыграла в «Элизабет» роль, которая требовала постоянно выходить на сцену и слышать почти все номера. Она думала, что знает эти арии вдоль и поперек, и всегда любила их.
Сейчас она постепенно начинает ощущать, что они – во всяком случае, арии Элизабет – ей не нравятся. Ей должно бы хватать голоса. Ей должно бы хватать репетиций – Есида-сенсей снова и снова подзывает ее к роялю, отрабатывать ключевые моменты, – но они все равно комом встают у нее в горле.
– Они все слишком разные, – говорит она Гаичи. Есида-сенсей отошла на минуту, а они с Гаичи передыхают посреди разучивания первого дуэта Сисси и Франца. – То любовь и романтика, то «Я принадлежу себе», что, в общем, тоже романтика, но другая, и тут же злость, и отстраненность… Глупо, но меня это все время сбивает с настроения. Не уловить общую последовательность. Вот ты думаешь, Франц и Сисси вообще любили друг друга?
– Франц точно любил, – говорит Гаичи, подумав секунд пять. – Всю жизнь любил, я тут вполне себе последовательность вижу. Может, не так, как ей надо было, но уж как умел. И такую, какая она была, со всеми ее порывами к свободе – хотя по-дурацки, кажется, получилось, женился на свободолюбивой девушке, чтобы сделать хоть шаг в сторону от матери, а потом позволил матери ее тиранить, не сумел отстоять. Может, он подсознательно надеялся, что это она его отстоит, не знаю. А уж любила ли его Сисси… это тебе решать, по-моему. Койке-сенсей на самом деле только посоветовать может, а в итоге будет так, как кажется тебе.
– Ты хороший Франц, – говорит Асако.
Гаичи улыбается.
– Правда? Спасибо.
Только песня не та, думает Асако. Очень легко было бы использовать симпатию к Гаичи во время номера, но Сисси шестнадцать или семнадцать, она не знает этого человека, но думает, что любит… Конечно, думает – пока что.
– Тебе проще, – говорит она со вздохом. – По-моему, Франц очень цельный человек.
– Ну-у-у, – усмехается Гаичи, – смотря что считать цельностью; о Сисси так тоже можно сказать.
Есида-сенсей возвращается, и они снова поют, а она хвалит их – что-то Асако все же сделала как надо, но она продолжает думать и собирать кусочки мозаики. Можно представлять себе юную Сисси, выходящую замуж, взрослую Сисси, разочарованную в муже… Можно решить, что смена настроений – это нормально для целой жизни, рассказанной в эпизодах. Но это же не биография! Она что-то забывает.
И, ловя внимательный взгляд сидящей напротив Саэко, она даже знает, что именно. Кого именно.
Хороший способ почувствовать себя Элизабет, думает Асако. Достаточно как следует задуматься о присутствии сверхъестественного в твоей – ее – жизни.

* * *

Свободный – ну, почти свободный – вечер образуется внезапно: Нене очень надо съездить домой. Без нее участники синдзинкоэна отрабатывают сцену в кафе и расходятся. Мориэ покупает бутылку зеленого чая в комбини на углу и торопится в общежитие.
У общей гостиной на третьем этаже заброшенный вид и не самые удобные диваны – возможно, именно поэтому туда редко кто заходит. Но там есть видеомагнитофон, и сейчас эта заброшенность Мориэ на руку.
Она вставляет кассету, кладет рядом с собой блокнот – на всякий случай, вдруг понадобится записать полезную мысль, – и включает запись.
Удивленно вздрагивает при виде повешенного.
Привычным взглядом ловит Черных Ангелов среди толпы призраков.
А потом на сцену спускается Дер Тод, и единственное, о чем Мориэ в состоянии подумать, – это «Он же живой!». И она словно получает правильный ответ на вопрос, который толком не успела задать.
Она, конечно, не делает никаких записей, просто завороженно следит за фигурой в простом белом костюме, за тем, как актер становится центром творящегося на сцене не из глубины, а сразу на переднем плане, в гуще действия. И думает о том, почему он такой живой. Кто он в этой сказке.
И представляет себе Нене вместо актрисы со знакомой прической Элизабет.
Мориэ давно мечтала спеть «Рондо любви и смерти», но сейчас ей внезапно безумно жаль, что ей предстоит появиться на сцене, скучая в кресле, а не вот так вот (хотя Нене она бы, наверное, далеко на руках не унесла).
Она ставит запись на паузу и вскакивает на ноги. Ей хочется двигаться. Ей хочется протанцевать что-то, чего даже нет в их постановке, тем более в синдзинкоэне… Но в гостиной слишком тесно: восемь шагов до окна, восемь обратно. Она плюхается обратно на диван и усмехается. Вот тебе и кресло Дер Тода. Персонаж, которому хочется быть живым, но он не может: тогда Элизабет для него окно в жизнь? Повод встать на ноги?
Так, лучше посмотреть, что там дальше, говорит себе Мориэ и включает видеозапись.
Кажется, думает она в какой-то момент, непривычность постановки очень помогает увидеть ее заново. Глядя на Саэко-сан, она думает о том, чтобы правильно использовать чужую хореографию. Глядя на актеров на кассете, она думает о том, что Дер Тоду, наверное, хочется танцевать. Танцевать с Элизабет (с Нене), танцевать просто так… играть со всем, что его окружает. Жить.
В комнату тихо входит Хироми и садится рядом.
– Поставить сначала? – спрашивает Мориэ, не отрывая взгляда от экрана.
– Не, пока не надо, – Хироми почти шепчет. – Я потом разберусь.
На сцене появляется Лукени, и Мориэ на мгновение задумывается, увидит ли Хироми что-нибудь свое – но быстро отвлекается. Ей хочется дождаться завтрашнего дня. Ей хочется закружить кого-нибудь (всех) – Хироми, Нене, остальных младших.
Ей хочется уловить момент, когда Дер Тоду можно будет вырваться на свободу.

* * *

Всю репетицию Асако кажется, что Юмэсаки Нене о чем-то хочет ее спросить.
Асако уже разучивала с Нене хореографию и успела заметить две вещи: во-первых, эта девочка прекрасно танцует, и во-вторых, она до ужаса застенчива. Так что даже если и правда хочет, скорее всего не спросит.
Даже интересно, как Нене сыграет Элизабет; но остаться и посмотреть на репетиции синдзинкоэна Асако не решается, боится, что будет отвлекать и смущать младшеклассниц.
Поэтому она дожидается конца репетиции и просто подходит к Нене сама.
– У тебя все в порядке, Нене-тян? – спрашивает она. – Нужна моя помощь еще в чем-то? Хореографию ты отлично разучила, я же видела…
Нене краснеет.
– Нет, я просто… Сена-сан, я просто хотела спросить… Извините… это глупо, но…
– Наверняка не глупо, – говорит Асако ободряющим голосом. – Что ты такое хотела знать? У вас ведь все в порядке с репетициями?
– Д-да, – произносит девушка, – только… Сена-сан-как-вы-думаете-она-любила-Дер-Тода? – наконец выпаливает Нене. И от собственной дерзости уже почти рвется сбежать.
– Хороший вопрос, – говорит Асако медленно. – А ты бы на ее месте полюбила? – Потому что именно об этом она думает всю последнюю неделю, пытаясь собрать головоломку до конца. Головоломка продолжает рассыпаться от каждого нового движения, каждого взгляда, каждого отрепетированного десятый раз подряд разговора.
– Ну… Я бы, наверное, боялась, – смущенно признается Нене. – Я иногда Аоки-сан начинаю бояться, когда мы репетируем: у нее здорово получается, наверное, для Дер Тода-то, но жуть берет, когда это все как бы на тебя направлено. Особенно с «Последним танцем» – представляете, пришло бы вам на свадьбу этакое…
Асако слегка улыбается.
– В «Последнем танце» она и боится, я думаю. Но там же не только «Последний танец» есть. – Проблема в том, думает Асако, что финал говорит нам: любовь была. Проблема в том, что мы в Такарадзуке, и мы рассказываем историю про любовь. Остается только найти начало этой любви, проследить нить…
– «Рондо», – говорит Нене уже более уверенно. – Если искать что-то хорошее, то «Рондо». Дер Тод же ее, по сути, от смерти спас. Во всяком случае, именно так это должно было ей показаться.
– Думаешь, в «Рондо» она его не боится? – Асако нравится эта девочка, и нравится, как она думает о роли, когда перестает бояться и нервничать.
– Боится… пока оно длится. Но потом-то – потом она должна вспоминать его как что-то такое… загадочное и прекрасное существо, которое спасло ей жизнь. По контрасту с ее обычной жизнью и проблемами со свекровью это должно быть очень приятное воспоминание.
– А мне нравится такая мысль, – говорит Асако. – Но думаешь, этого прекрасного воспоминания хватит на то, чтобы стерпеть все остальное? «Последний танец», сцену в кабинете, визит доктора?
Нене обеспокоенно прикусывает губу, явно напряженно обдумывая этот вопрос.
– Хотя… – продолжает Асако, – она же и не терпит! Как минимум в кабинете.
– Ой, и правда, – радостно подхватывает Нене, – ему даже гипноза не хватает на то, чтобы она не злилась. Получается, был такой… прекрасный, а теперь жизнь и так сложная, а тут еще он мешает. Но она все равно его помнит как что-то такое, что дает покой, иначе бы после смерти Рудольфа она бы не стала к нему проситься, так?
Краем глаза Асако отмечает, что в репетиционном зале уже остались одни младшеклассницы. Мориэ, синдзинкоэнный Дер Тод, вольготно устроилась у скамейки, будто на «серебряном мосту» – кажется, Нене говорила, что у нее хорошо получается? Асако как-то внезапно в это поверила. В общем, пора, наверное, заканчивать разговор.
– Вот такая любовь, значит, – говорит она. – Что-то, что, может, мешает ей жить, появляется невовремя, но все равно дарует покой и защиту. А в финале ей, наверное, именно это и надо: покой и защита. И возможность не быть одной.
– Угу-у-у, – говорит Нене, – спасибо вам, Сена-сан. Вы-то это точно сыграете, а я, ну я попробую, но вы мне уже очень помогли.
– Это ты мне очень помогла, Нене-тян, – отвечает Асако искренне. – Удачи на репетиции, не буду вас больше отвлекать.
Нене спешит к подругам, а Асако идет переодеваться, думая о том, каково жить, видя в смерти защиту от бед.

* * *

Репетиций синдзинкоэна Мориэ отчаянно не хватает: ей кажется, что она чего-то еще не сделала, не придумала, не попробовала. Но сегодня на основной репетиции они прогоняют «Майерлингский вальс», а это ее любимая сцена – одна из лучших для Черных Ангелов, а еще этот лихорадочный вальс с Рудольфом для Мориэ полон тех же ощущений, которые поднимаются внутри нее при мыслях о Дер Тоде.
Кажется, Хироми чувствует что-то похожее, хоть и встречает ее насмешливой ухмылкой, когда Мориэ в третий раз утаскивает ее отрепетировать сцену с передачей ножа. Мориэ это радует: Хироми забывает тоскливо оглядываться на сестру.
Мориэ давно вернула Саэко-сан кассету, и она уже почти не помнит, что увидела в записи, а что додумала сама. Это ее собственный танец, ее собственная роль – а партнеров она утащит за собой.
– Как думаешь, Нене-тян меня боится? – спрашивает она у Хироми в перерыве.
– Нене-тян всех боится. Кроме Асако-сан, похоже. А что, ты хочешь и с ней порепетировать отдельно? – интересуется Хироми. – Ну попробуй, может, договоришься. Хотя если ты будешь с ней репетировать вылезание из шкафа, она может испугаться еще больше.
– А это мысль, – говорит Мориэ рассеянно. – Извини, я сейчас… – Хироми, кажется, смеется, видя, что она направляется к младшеклассницам.
Но идет она вовсе не к Нене.
– Мирио-кун, можно тебя на минуточку? – Слова Хироми про шкаф внезапно заставили ее задуматься о встрече Дер Тода с маленьким Рудольфом, и теперь ей не терпится проверить свою идею на практике.
– Понимаешь, – говорит она Мирио, – Рудольф же один, потерялся в темноте, когда он натыкается на Дер Тода. И вот я думаю – что, если сделать так: ты будешь ждать меня в какой-нибудь темной комнате, лучше утром, чтобы тут никого не было. Чтобы почувствовать это одиночество. И тут я на тебя наткнусь.
Мирио, кажется, старших не боится, или ей просто нравится эта идея.
– Будет просто здорово, Аоки-сан! – улыбается она. – Давайте завтра утром так и сделаем – часов в восемь утра здесь точно никого не будет, и снаружи будет еще темно, почти ночь!
Мориэ внезапно осознает, что завтра придется встать на два часа раньше, и тяжело вздыхает.
Впрочем, утром, подходя к театру – Мирио уже прислала смску, что ждет ее в пустой гардеробной на пятом этаже – она ни о чем не жалеет. В коридорах тихо; она старается ступать плавно и крадучись и чувствует, как начинает слегка улыбаться.
– Мама тебя не слышит, – говорит она, открывая дверь, и с ответным «Кто ты?» ощущает, как ее наполняет чувство триумфа.

– Слушай, Мирио-кун, – говорит она, когда они вместе идут в общий репетиционный зал, – а Рудольф боится Дер Тода?
– Нееет, – отвечает Мирио, не задумываясь, – с чего бы? Он мамин друг, и он к нему прислушивается…
Мориэ усмехается.
– Видишь, как опасно доверять незнакомцам, – говорит она назидательным тоном, и Мирио хихикает. Мориэ думает о том, что Дер Тоду, наверное, тоже было смешно – хоть для кого-то числиться ее другом. Такая смешная игрушка – сын Элизабет, доверяющий тому, кого она сама боится.
Кажется, думает она, Дер Тоду нужны эти игрушки – Элизабет, ее сын, венгерские революционеры, Лукени… Довольно много набирается.
Смерть, которой нужна жизнь, чтобы чувствовать себя живым и свободным, думает она, собираясь вместе с другими Черными Ангелами в центре зала, вокруг Саэко-сан. Отсюда это вовсе не очевидно, и она не уверена, что для Дер Тода Саэко-сан это действительно так, но она не может перестать об этом думать.
Надо будет спросить у Нене, для чего Элизабет нужен Дер Тод. Или не надо – во всяком случае не сейчас. Мориэ почему-то не думает, что Дер Тод когда-нибудь спрашивал об этом Элизабет.

* * *

Асако выходит за кулисы, и больше всего ей хочется сесть, но она терпеливо ждет, пока ей помогут снять парадное платье Элизабет. За пару недель спектакля она уже успела привыкнуть к этой процедуре. Почти как настоящая Элизабет, думает она. Больше двух часов она чувствует себя как настоящая Элизабет: даже в парном танце в финале, без парика и парадного платья – так, думает она, Элизабет танцевала потом. После финала. Когда нечего было бояться и некуда было бежать.
Наконец она высвобождается из платья, замечая, как мимо спешит Нене. Младшеклассницы, кажется, еще умудряются после основного спектакля находить силы на последние репетиции синдзинкоэна. Надо сходить на них посмотреть, думает Асако. Посмотреть, не слишком ли много прислушивалась к ней Нене, перестала ли она бояться Дер Тода, и какой Дер Тод вышел из Мориэ… Посмотреть, каковы младшеклассницы на сцене сами по себе. Во что они могут вырасти.

На синдзинкоэн Асако идет с Йо-тян – как когда-то во время учебы в Музыкальной школе, и это ее радует. Хотя, возможно, не радует Йо-тян.
– Ты теперь на каждый синдзинкоэн ходить будешь? – флегматично интересуется подруга.
– … может быть, – отвечает Асако, подумав. – Когда смогу. А что, ты не ходишь?
– Ну, не слишком часто, – усмехается Йо-тян. – Я на них на репетициях успеваю насмотреться дальше некуда…
Асако только качает головой; к этой манере поведения подруги она давно привыкла, но надо, пожалуй, и правда ее потаскать на синдзинкоэны Луны почаще – просто чтоб перестала ворчать так часто.
Они кивают парочке самых смелых фанаток, решивших с ними поздороваться, и устраиваются на своих местах. Взволнованный голос Мориэ, объявляющий название спектакля, занавес поднимается, на сцену вылетает Хироми…
… Асако смотрит, отмечая различия, улыбаясь удачным моментам. Местами на удивление серьезная маленькая Нене, Мориэ на троне Смерти с видом сонным, как у большой кошки… Знакомые слова, знакомые мелодии, знакомые лица – и в то же время незнакомые.
Это совсем другая история, думает она. В чем-то неожиданная, в чем-то заставляющая ее задуматься, почему бы в основном спектакле не сделать так же… Другой Дер Тод и другая Элизабет. Другая сказка. Их собственная история.
У них получилось, думает Асако. У них получается. У нас с ними все получится.

____
Примечания, или кто эти люди и что они делают:
Саэко — топ-звезда труппы Луна, играет Дер Тода. После постановки "Элизабет" уходит в отставку. Старшая сестра Хироми.
Асако (Сена Дзюн) — отокояку, недавно переведенная из труппы Цветок, играет Элизабет. Со следующего спектакля становится топ-звездой Луны.
Михоко — со следующего спектакля становится топ-мусумэяку Луны, а пока играет спектакль в труппе Космос.
Мориэ (Аоки Идзуми) — молодая отокояку, последний год участвует в синдзинкоэнах. В основном составе играет одного из Черных Ангелов (свиты Дер Тода), а в синдзинкоэне — Дер Тода.
Хироми — одноклассница Мориэ и младшая сестра Саэко. В основном спектакле играет маленького Рудольфа, а в синдзинкоэне Лукени.
Нене — молодая мусумэяку, играет Элизабет в синдзинкоэне.
Мирио — одноклассница Нене, играет маленького Рудольфа в синдзинкоэне.

@темы: баранка этого пылесоса, писанина, цветочек лиловый

---

Така-мини

1. Я люблю Суэко и слежу за ее блогом, и она даже на фоне прочих отставниц очень трогательно поддерживает старую дружбу... Когда она рассказала про то, как подружилась с Аябуки Мао и Наруми Дзюн, это запало мне в душу. Так что событие реальное, подробности выдуманные.

Название: Первокурсница
Размер: Мини, 1429 слов
Пейринг/Персонажи: Наруми Дзюн, Аябуки Мао (Юмико), Такигава Суэко (Дзюри)
Категория: Джен
Жанр: Бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Субботним вечером в общежитии Музыкальной школы задержалась только одна первокурсница…

Субботний вечер был прекрасен своей бесконечностью: по-хорошему, он начинался уже с половины четвертого, когда заканчивались занятия — на полтора часа раньше, чем во все остальные дни. Можно было делать почти что угодно… и поэтому не хотелось делать ничего. Разве что выбирать, чем бы заняться.
На улицу лучше не ходить, решила Наруми. Лето закончилось, но в школьной форме гулять просто так было все же жарковато. Да и необязательно было сегодня уходить куда бы то ни было. У первокурсниц наступил традиционный «родительский день» — гордые мамы со всех концов Японии съехались в Такарадзуку, чтобы полюбоваться дочерьми в пока еще новенькой форме Музыкальной школы и чинно пообедать с ними в ресторанах «Отеля Такарадзука» или нарядных кафе. Атмосфера этого дня невольно распространялась и на второкурсниц — многие тоже отправились отпраздновать хороший день. А те, кто остался, заняты своими делами. Тишина, покой и свобода.
Наруми зевнула и решила, что лучше все же найти кого-нибудь из одноклассниц: в одиночку она, пожалуй, заснет, а тратить этот вечер — да что там вечер, почти полдня — на сон было все-таки жалко.

Искать долго не пришлось: на втором этаже Наруми аж от самой лестницы увидела замершую в конце коридора Юмико. Подруга стояла так неподвижно, что Наруми прониклась атмосферой и не только не стала ее окликать, но и вперед пошла тихо-тихо.
Подойдя поближе, Наруми пришла к выводу, что Юмико то ли вслушивается в то, что происходит в музыкальной комнате, дверь в которую была в двух метрах от девушек, то ли даже пытается заглянуть в щелочку. Попробовав прислушаться тоже, ничего интересного Наруми не услышала: во всяком случае, на рояле никто не играл.
— Ты чего? — проговорила она почти беззвучно. — Что там такое?
— Первокурсница, — отозвалась Юмико, не отрывая взгляда от двери.
Второкурсницы имели преимущественное право пользоваться роялями в музыкальных комнатах, но не тот человек Юмико, чтобы сгонять с места младших. Удивило Наруми отнюдь не это:
— А что она тут делает-то? Я думала, они все разошлись…
— Я тоже думала… — Юмико повернулась к ней; лицо у нее было серьезное и явно встревоженное. — Я хотела пойти поиграть на рояле, приоткрыла дверь, а она там сидит. Меня не заметила, и какой-то у нее вид такой, знаешь… Я порадовалась, что она меня не заметила, но вот теперь не знаю даже…
Что-то явно надо делать, поняла Наруми. А то они так и будут тут торчать вдвоем. Нет, втроем — на рояле первокурсница явно не играла, так что она там делала тогда?
Стараясь не дышать, она подошла к двери и заглянула внутрь.
Первокурсница сидела за роялем, опустив руки вдоль туловища, и, судя по повороту головы — Наруми видны были только торчащие в стороны тугие косички, — смотрела куда-то в стену.
Что-то с ней не так. Но если подойти и спросить… Она может просто испугаться старших и уйти.
Наруми так глубоко задумалась, глядя на девочку, что сначала даже не поняла, что за звук такой услышала, и только обернувшись на покрасневшую Юмико, поняла: это у Юмико в животе заурчало. И тут она догадалась, что надо делать.

Они вошли наконец в музыкальную комнату — Юмико даже за руку не понадобилось тащить, хотя убедить ее зайти Наруми удалось не сразу, — но даже тогда первокурсница не обернулась, словно не слышала их.
— Эй, ты давно тут сидишь? — сказала Наруми бодро, стараясь, чтобы ее слова не звучали как замечание.
Первокурсница обернулась, и Наруми поняла, что эту девочку она знает: первый курс не так давно учился, чтобы успеть их всех запомнить, но дочери и внучки отставных актрис запоминались сразу. А уж тем более третье поколение такаразин…
— Дзюри-тян, правильно? — сказала Юмико ласково. У Юмико говорить ласково получалось куда лучше, чем у нее, решила Наруми.
Первокурсница — Дзюри — медленно кивнула, моргая, словно только что проснулась, потом неловко вскочила на ноги.
— Извините, — пробормотала она. — Я…
— Ты тут сидишь и не идешь обедать, — сказала Наруми не терпящим возражений голосом (ласково, надо ласково!) — а ваши все равно в столовую сегодня не пойдут. Мы в кафе собираемся, пошли-ка с нами.
— Правда, пошли с нами, — сказала Юмико и подошла к Дзюри. Кажется, она собралась взять ее за руку, но девочка как раз в этот момент нервно попятилась. Наруми сдержала улыбку и повернулась к выходу. — Ты как, к удону нормально относишься? — спросила она через плечо.
— Д-да… — отозвалась Дзюри. Кажется, скорее растерянно, чем испуганно. Ну и хорошо… Наруми пошла вперед, чувствуя себя почти командиром отряда.

Наверное, сегодня был не самый подходящий день для того, чтобы есть удон. Наруми помнила — в прошлом году мама водила ее в «Такарадзука Отель» и заказывала европейские деликатесы, которых обе они ни разу не пробовали (не самая удачная идея, как оказалось) и пирожных вволю. Удон наверняка слишком обыденное блюдо для праздника будущих такаразин.
… но у них сегодня и не праздник, если судить по лицу Дзюри, а местечко, где подавали отличный удон, было совсем рядом, они с Юмико туда часто ходили. И потом, там наверняка не будет одноклассниц Дзюри, и можно будет попытаться выяснить, что же с девочкой случилось.

Наруми довела свой маленький отряд до кафе почти в полном молчании — пару раз они с Юмико обменялись репликами по поводу занятий на понедельник, да еще Дзюри-тян спросила Юмико, была ли та в канцелярском магазинчике на углу, где продавались очень милые блокноты. Девочка ответила, что не была, но как-то рассеянно, будто толком не обратила внимания.
Наконец они устроились в углу за любимым столиком Наруми и Юмико.
— Ну что, — сказала Наруми, — давайте заказывать. Юмико, тебе как обычно?
Подруга кивнула.
— А тебе, Дзюри-тян? Какой ты любишь?
— Какой-нибудь холодный, — тихо отозвалась девочка. — Я не знаю, какой тут лучше готовят, семпай…
— Значит, возьмем тебе как нам, — решила Наруми. — В следующий раз будешь уже знать, нравится тебе или нет. — Она отправилась делать заказ.
Вообще-то она, пожалуй, почти что сбежала — она никак не могла придумать, как разговорить Дзюри. Еще чуть-чуть, и она бы прямо в лоб спросила первокурсницу, что у нее случилось — наверное, так делать не стоило. Но что она за семпай, если не знает, как помочь… Ладно, решила Наруми, она по крайней мере может заплатить за удон для Дзюри, а тем временем вдруг у Юмико что-нибудь получится.
— … тут хачо мисо* все-таки не совсем такой на вкус, как мы всегда покупали дома, — как раз говорила Дзюри, когда Наруми вернулась к столу. Похоже, она не зря надеялась на Юмико. Ну или еда просто всегда удачная тема для разговора.
— Ты любишь хачо мисо? — поинтересовалась Наруми, раздавая плошки с едой. Очевидно, искреннее изумление ей скрыть не удалось, потому что Дзюри слегка лыбнулась.
— Я всякий мисо люблю, Наруми-семпай, — сказала она. — Просто хачо мисо — это самое привычное и знакомое, у нас его делают же.
— Дзюри-тян из Аити, — вставила Юмико, — так что она специалист по хачо мисо.
— Ну, какой я специалист. Просто мы когда-то мисо-никоми удон** каждую неделю делали…
— Ты любишь готовить, значит? – сказала Наруми, надеясь, что девочка продолжит говорить.
— Люблю. Мы с мамой всегда… — Дзюри замолчала, глядя куда-то в никуда.
Наруми села рядом и осторожно коснулась ее плеча.
— Дзюри-тян, — сказала она, — что случилось с твоей мамой?
И очень понадеялась, что она ничего не испортила.
С полминуты Дзюри молчала. Наруми старалась не смотреть на девочку слишком в упор, но ей казалось, что плечи у Дзюри подрагивают.
— … умерла, — сказала она тихо-тихо. — Две недели назад. Она… она не хотела, чтоб я приезжала на похороны, она папу просила, когда еще в сознании была, не разрешать мне приезжать, она же тоже здесь училась, сказала, важно не пропускать занятия, сказала, ни к чему, и я старалась, она бы мною гордилась, я знаю, только сегодня папа тоже не смог приехать, и… — Она сглотнула. — Простите, что доставила вам беспокойство, семпай, вы были так добры, я…
Наруми поймала ее руку и сжала.
— Ничего, Дзюри-тян, — сказала она, краем глаза заметив, что Юмико, кажется, нащупала под столом другую руку девочки. — Это ничего. Ты теперь не одна, даже если твой папа не приехал.
– Ты теперь в Такарадзуке, — добавила Юмико сдавленным голосом.
– Да, ты теперь в Такарадзуке, — повторила Наруми. — Ты справишься, вот увидишь. Как твоя мама.
И тут в животе заурчало уже у Наруми.
Дзюри то ли всхлипнула, то ли рассмеялась.
— С-спасибо, семпаи, — сказала она. — Давайте тогда есть уже, здешняя еда хорошо пахнет…

В тот день они все-таки больше говорили о еде и готовке, и только на обратном пути в общежитие перешли на то, кто в какую труппу хочет попасть — Дзюри призналась, что столько слышала от мамы про труппу Луна, что с самого детства представляла себя только в ней.

Вечером Дзюри ждала их у входа на жилой этаж второкурсниц.
— Семпаи говорили, что хотят посмотреть… — сказала она смущенно. — У меня есть несколько маминых театральных фото…

Через две недели, когда Юмико не смогла пойти с ней на синдзинкоэн*** Луны, Наруми заглянула на этаж первокурсниц — узнать, свободна ли Дзюри-тян.

А меньше чем через год, входя вслед за Юмико в украшенный цветами актовый зал, Наруми взглядом нашла среди взволнованных первокурсниц одну, аплодировавшую особенно усердно, улыбнулась и пошла к трибуне, где их выпуск встречал Кобаяси-сенсей.
Впереди их ждал театр.
___

* Хачо мисо — разновидность мисо-пасты с особенно резким вкусом, производится в префектуре Аити.
** Мисо никоми удон — традиционное блюдо Аити, в котором удон готовится в хачо-мисо супе.
*** Синдзинкоэн — спектакль младшего состава.



2. Этомойпервыйфемслэш))) И мне слишком нравится образ анимешницы Кай-тян, чтобы об этом не написать.

Название: Звезды становятся ближе
Размер: Мини, 1796 слов
Персонажи: Хасуми Юя (Чии)/Нанами Хироки (Кай-тян), Асака Манато (Маа-кун), нарисованные адмиралы
Категория: Фемслэш
Жанр: Романс
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Кай-тян тщательно продумала подготовку к постановке "Легенды"
Предупреждения: RPF, RPS. Автор не знаком с персонажами и почти наверняка уверен, что ничего подобного они не думали, не говорили и не делали.
Задание: Кроссовер с fandom L0GH 2013

– Она опять на тебя смотрит, – сказала Маа-кун.
– Она на всех смотрит, – не согласилась Чии. – Сейчас еще и рассказывать всем пойдет, что за штука эта «Легенда». Пойдем послушаем, что ли…
Она потянула однокурсницу в сторону Кай-тян, которая действительно уже воодушевленно что-то рассказывала окружающим младшим. Маа-кун фыркнула, но пошла за ней.
– Семпаи! – радостно воскликнула Кай-тян, увидев их. – Вам обязательно стоит прочитать «Легенду». Или посмотреть. Или и то и другое: там столько интересных ролей, я уже хочу знать, кому что достанется.
– Посмотрее-еть? – протянула Маа-кун с улыбкой. – А мы-то рассчитывали, что ты нам сейчас все подробно расскажешь, правда, Чихиро? – И она слегка пихнула Чии.
– А? – Чии, честно говоря, задумалась сама не зная о чем. Ну вот, теперь-то Кай-тян точно смотрела прямо на нее, сияя как новенькая монетка; наверняка Маа-кун потом что-нибудь про это скажет. – Ну конечно, мы посмотрим. Это же важная постановка, надо подготовиться…
– Вам понравится, вот увидите, – отозвалась Кай-тян, продолжая смотреть на нее в упор, – это очень интересно. Хотите, я вам принесу посмотреть?
– Да, да, конечно…
– Я пойду пока погуляю? – произнесла Маа-кун, ни к кому вроде бы не обращаясь. Парочка стоявших по соседству мусумэяку захихикала.

Фанаткой аниме Чии никогда не была. Еще полистать в дороге журнал с мангой туда-сюда, но аниме отнимало слишком много времени, да и в работе было не особенно много толку – запоминать полезные человеческие реакции и выражения лиц гораздо удобнее по фильмам и сериалам.
А вот Кай-тян любила аниме сколько Чии ее знала – а знала ее Чии уже почти десять лет, с тех пор, как их, свежеиспеченных второкурсниц Музыкальной школы, познакомили со вновь поступившими ученицами. Ну то есть весь их восемьдесят девятый выпуск любил аниме, помнится, но Кай-тян еще и вечно о нем разговаривала, рассказывала, рекомендовала…
– … рекомендовать – это она преимущественно тебе аниме рекомендует, оптимистка, – заметила Маа-кун. – Подумать только, у нее со школы не прошло…
– Что не прошло? – поинтересовалась Чии, ощущавшая, что лично она со школы успела отвыкнуть от чувства юмора Маа-кун.
– Привычка не сводить с тебя глаз, разумеется. И не мотай головой – я вас обеих в таких количествах сто лет не видела, мне на свежий взгляд виднее.
Чии ничего не ответила, решив, что не так уж часто Кай-тян на нее глядела. Не чаще, чем на всех остальных. Она проверяла.
И в любом случае, уж теперь-то отказаться смотреть с ней аниме было бы невежливо: работа же!

Правда, в итоге совместный просмотр откладывался – на пару дней, на неделю, еще ненадолго, срочные репетиции, фотосъемки, интервью…
… пока не объявили основные роли. Конечно, к тому времени Чии могла бы и сама давно выяснить все про сюжет их постановки, но ей казалось, что так будет нечестно. Как будто это отменяло их уговор.
Плюс сегодня ей без всякой Маа-кун показалось, что Кай-тян весь день на нее смотрит.
Поэтому она просто подошла к Кай-тян и спросила:
– Так кто такой этот Ройенталь?
– Это так в двух словах не скажешь, – очень серьезно ответила девушка. – Вы свободны завтра вечером, Чихиро-семпай? Мы бы посмотрели хотя бы самые важные куски, и я бы вам все объяснила.
И как-то так внезапно получилось, что завтрашний вечер был свободным и вообще идеально подходил, и что удобнее всего смотреть «Легенду о героях Галактики» было у Чии.
Поэтому вечером Чии допоздна убирала квартиру – а следующим вечером торопливо прибирала все, что разбросала утром, проспав и сломя голову собираясь на репетицию. И в последний момент сбегала в магазин за мандаринами – Кай-тян как-то упоминала, что любит их. Мандаринов, впрочем, не нашлось, пришлось обойтись апельсинами.

Кай-тян пришла вовремя, сбросила у порога легкие босоножки – явно домой переодеться ходила – и зашла в комнату, поставив у дивана сумку.
– Что у тебя там позвякивает? – удивленно поинтересовалась Чии.
– Сейчас… – Кай-тян уже копалась в сумке. – Вот диски, давайте сразу начинать смотреть…
– А нам что, все целиком нужно будет смотреть? – с сомнением сказала Чии. – Я проверила, оно же длинное.
Кай-тян выпрямилась и посмотрела на Чии; глаза у нее сияли энтузиазмом. Что ж там такое в этом аниме, что ее так увлекает? Чии и не помнила, когда последний раз загоралась всерьез чем-то кроме работы. Хотя с другой стороны, это работа и есть.
– Ну вообще-то достаточно первого сезона, но я хочу вам показать хотя бы кое-какие куски дальше, это важно. Я, если честно, надеюсь, что у нас и еще будут спектакли по «Легенде», как по «Розе Версаля» – там столько есть интересных историй…

Под начало первой серии они все еще устраивались поудобнее – репетиция сегодня была хлопотная и тяжелая; и тут Кай-тян коснулась ее руки и сказала:
– А вон тот блондин – это Оуки-сан. И Асака-сан рядом.
Чии на несколько секунд остановила видео, рассмотрела внимательно двух офицеров и снова запустила серию.
– А что, – хмыкнула она, – пожалуй, похоже. И Маа-кун пойдет быть рыжей.
Они снова замолчали.
– А вот это Озуки-сан… – заметила через некоторое время Кай-тян.
– Те мундиры мне больше нравятся, – сказала Чии.
– Не беспокойтесь, Чихиро-семпай, вам как раз мундир как те… о. Вот. Вот это Ройенталь.
Чии вгляделась в почти бесстрастное лицо сидящего за столиком темноволосого офицера.
«Вице-адмирал Оскар фон Ройенталь».
И тут же кадр сменился, и она прочитала имя его собеседника.
– А что ж ты себя не представила? – спросила она Кай-тян. – Они что, друзья? Ты не упоминала…
– Ну… – Чии опять остановила изображение и посмотрела на собеседницу внимательнее. Кажется, та смутилась. – Я вообще ничего не упоминала, решила, вы все увидите, и вообще глупо как-то было бы говорить «Да-да, давайте посмотрим это аниме, наши персонажи лучшие друзья…». Но они правда друзья, и нам правда бы лучше смотреть это вместе… ну, чтобы обсудить. И еще вот.
Она полезла в сумку и стала ставить на стол бутылки. Вернее, бутылочки – сувенирный алкоголь с незнакомой этикеткой, еще один, потом бутылку сливового вина.
– Эээ… не многовато ли? – спросила Чии, поборов в себе первый инстинктивно возникший вопрос «С чего вдруг?».
– Не знаю, – вздохнула Кай-тян. – Сувенирные у меня были, подарил кто-то, я сначала думала взять только их, а потом решила – я толком не знаю же, что там, и пошла купила вина. Оно хоть вкусное. Это для изучения персонажей.
– Изучения персонажей? – Чии посмотрела на застывшее на экране изображение. Ну да, у них там стояла бутылка. – Что, часто пьют? Ладно, сейчас бокалы принесу…

С вином смотрелось легче и веселее. Они удобно устроились на диване с вином и апельсинами (еще нашлось несколько печеньиц, но их хватило ненадолго), пропуская Альянс – «Его пусть Озуки-сан смотрит», заявила Кай-тян, – перематывая особенно длинные сражения – «Ты мне потом расскажешь, кто кого победил», твердо сказала Чии, – пересматривая особенно драматичные явления Райнхарда фон Лоэнграмма…
– О, – сказала вдруг Кай-тян, – Ройенталь и Миттермайер опять в баре, а у нас вино кончилось.
– Так нельзя, – очень серьезно согласилась Чии. – Мешает вживанию в роль! – Эта мысль внезапно показалась ей необыкновенно смешной, и она хихикнула. Вслед за ней захихикала и Кай-тян; они прохохотали, наверное, несколько минут, пока не затихли, обессиленно привалившись друг к другу.
– Уф, – сказала Чии, обняв Кай-тян за плечи. – Наверное, надо открывать твои красивые бутылочки.
– Надо. – Они посидели еще немножко, морально готовясь – очень уж уютно было так сидеть, – пока Кай-тян не выпрямилась решительно и не взялась за бутылочку.
– Эк у тебя ураганно это вышло, – серьезно сказала Чии.
Кай-тян то ли хихикнула, то ли всхлипнула в ответ.
– Не смешите меня больше, Чихиро-семпай! Я больше не могу!
– Хорошо-хорошо, не буду! Разливай уже и давай обратно!

Еще через несколько серий Чии почувствовала, что Кай-тян берет ее за руку и, наверное, как-то показала свое удивление.
– Извините, – тихонько сказала девушка; Чии сжала ее пальцы, не давая забрать руку. – Тут просто очень грустно будет…
Чии держала ее за руку до самого конца первого сезона. Потом остановила свободной рукой видео и повернулась к Кай-тян.
– Ты что, плачешь?
– Немножко… — прошептала Кай-тян. – Как думаете, мы сумеем заставить всех так же плакать? – Она улыбалась, но Чии казалось, что ее глаза все еще блестели от слез.
– Сумеем, конечно, – сказала она и притянула девушку к себе, вдохнув легкий аромат яблочного шампуня от ее волос. – Оуки-сан подходит эта роль, и вообще… И мы тоже сумеем. Сработаемся. Они вон как сработались… – она слегка кивнула в сторону экрана.
– Мы тоже сработаемся, – согласилась Кай-тян, которая успела положить голову ей на плечо. – Налейте мне еще? Кажется, эта штука все-таки тоже вкусная…
– Кай-тян, а ты не пьяна ли? – поинтересовалась Чии осторожно.
– А выыыы? – Чии повернулась; Кай-тян была совсем близко, и в глазах ее плясали смешинки. Чии резко вдохнула.
– А я … не помню, чтоб Миттермайер так уютно устраивался, – сказала она и тут же прикусила язык. Вдруг Кай-тян пересядет…
– Нам просто не показали, – медленно и тщательно выговорила Кай-тян, не трогаясь с места. – Нам же не все про них показали… Они так… тесно сработались.
Чии было трудно думать. Особенно о персонажах и их истории. Вот прямо сейчас она совершенно не чувствовала себя адмиралом.
– Ну… у них же не вся жизнь вместе. У Миттермайера вон жена была…
– Жена – это другое, – сказала Кай-тян с абсолютной убежденностью. – Они все равно любили друг друга. Они… Нет, дайте я покажу.
Она встала – почти скатилась – с дивана и сменила диск в проигрывателе, потом защелкала пультом. Похоже, и правда не пьяна…
– Вот, – сказала она наконец, и пока на экране началась очередная серия откуда-то из середины, полезла обратно на диван, почти угодив Чии на колени.
– Эй, смотри не перемахни через диван, – сказала Чии, притянув ее поближе. – Что ты там такое поставила?
– Смотрите! – отозвалась Кай-тян. – Тут вообще очень интересное, но это потом, я надеюсь, про эту часть сделают для вас отдельный Боу-холл про Ройенталя, Чихиро-семпай, у вас бы получилось, тут так драматично… вот, сейчас будет.
На экране Ройенталь разговаривал с совсем молодым Лоэнграммом, обещая ему верность за спасение друга.
– Видите? Видите? – жарко шептала ей на ухо Кай-тян. Чии чувствовала, что голова у нее идет кругом – совсем не так, наверное, как у человека на экране, и ей было его мучительно жаль, и она почти могла представить, что творилось у него в голове, особенно если… да впрочем, неважно…
– Вижу, – сказала она, сглотнув, и повернулась к Кай-тян, на секунду прислонившись лбом к ее лбу.
И тут Кай-тян слегка приподнялась на своем месте и поцеловала ее. Слегка неуклюже мазнула губами по губам Чии, потом ухватила ее поудобнее за плечо и попробовала еще раз.
На вкус она была как дурацкий сувенирный ликер – совсем невкусный, что бы Кай-тян ни говорила, – но это ничего не значило, потому что в ушах у Чии шумело, мысли шли по кругу, и мысли в основном были «Сейчас она свалится с дивана…» или какая-то другая такая ерунда, но она на всякий случай прижала Кай-тян к себе покрепче и втянула носом ее запах, и…
Дышать. Надо дышать. Чии оторвалась от губ Кай-тян и чуть-чуть откинула голову, чтобы разглядеть ее. Глаза у Кай-тян были закрыты, а выражение на лице отличалось таким блаженным довольством, что невозможно было не прижать ее к себе потеснее.
Кай-тян тихонько вздохнула и положила голову Чии на плечо.
Чии потребовалось не меньше пары минут, наверное, чтобы осознать, что она спит.

Чии сидела в собственной гостиной, поглядывая краем глаза на нарисованных адмиралов на экране, а в основном – на спящую девушку в своих объятиях, и понимала, что она, кажется, влипла. Но по крайней мере, в гораздо более приятные обстоятельства, чем Ройенталь.
Потом она наконец сообразила, как улечься, не выпуская Кай-тян и не свалившись на пол.

– А вы сработались, – сказала через пару дней Маа-кун.

3. Про мусумэяку - охотницу на вампиров я хотела написать уже года полтора, я просто еще не знала, что это будет Миюрин. Один из самых легко давшихся мне текстов на этой ФБ.

Название: Истребительница
Размер: Мини, 2176 слов
Персонажи: Сакихи Мию (Миюрин), Каноха Токи, Харуне Аки (Ха-тян), НЖП
Категория:Джен
Жанр:Приключения
Рейтинг:PG
Краткое содержание: Мусумэяку против вампиров
Предупреждения: RPF, вольное обращение с кроссоверным каноном
Задание: Кроссовер с fandom Bloodsuckers 2013

По набережной реки Муко размеренно бежала девушка. Было утро, слишком раннее для идущих на работу людей, и вслед ей оглянулась только старушка, приехавшая первым утренним поездом.
– Ишь какая рыжая, – сказала она встретившей ее племяннице. – Гайдзинка, что ли?
– Да она из этих театральных наверняка, тетя, – отозвалась та. – Они часто крашеные. Работа у них такая.
– Аа, ну раз работа… – протянула старушка серьезно.

Миюрин свернула на мост, направляясь к театру. Как ни жаль, пробежку пора было заканчивать: сейчас размяться, принять душ, перекусить в столовой, а там и репетиция начнется. Гораздо чаще у нее получалось бегать по вечерам, и именно поэтому она особенно ценила эти утренние минуты, полные солнца и тишины, когда нечего было ожидать, кроме скорой репетиции.
На Хана-но-Мити людей было чуть больше: они тоже двигались к театру – похоже, фанаты становились в утреннюю очередь за билетами на галерку. Миюрин улыбнулась – Кано-тян, ее одноклассница из Космоса, говорила, что зал у них забит, все хотят посмотреть на новую топ-комби – и про себя пожелала ранним пташкам успеть вовремя и заполучить-таки билеты.
И внезапно почувствовала, как тело словно само собой напрягается. Что-то не так. Что могло быть не так утром, при свете солнца?
Где-то впереди. Она прибавила ходу, догнала шедшую впереди невысокую женщину с каштановыми волосами, начала обгонять. Обернулась через плечо. Та встретилась с Миюрин внимательным взглядом.
Гайдзинка.

Впервые в жизни Миюрин увидела вблизи живого гайдзина дома, в Каваминами – ну то есть это она сначала думала, что живого. Пока он не попытался ее убить.
Было не так уж и поздно, она вернулась из Миядзаки, с занятий по балету, и села за уроки, но сосредоточиться никак не получалось – что-то она недотанцевала, явно, потому что тело просило движений. И она решила пойти пробежаться, благо утром сделать этого не успела.
Только вот в тот день десятиминутная пробежка все еще не помогла очистить сознание – и Миюрин расстроенно решила повернуть домой — что зря время терять.
Гайдзин шагнул ей навстречу на углу возле парка и на вполне внятном японском, хоть и с акцентом, спросил, в какой стороне вокзал; она еще удивилась, откуда он тут взялся, если не знает, где вокзал. Но ответила. А он сделал шаг ближе, и лицо его вдруг превратилось в уродливую оскаленную маску, и он попытался ее схватить.
Нет, даже схватил, иначе она бы бросилась бежать: схватил и рванул в парк, к ближайшему дереву, и потянулся к ее горлу…
Она до сих пор не понимала, откуда у нее в тот момент появилась сила, чтобы его отпихнуть, – взрослый здоровый разъяренный гайдзин и японская школьница, ей бы и с места его не сдвинуть, а он отлетел шага на три. Вскочил, бросился снова. Миюрин до сих пор помнила, как тогда попятилась к дереву, отчаянно ища, чем бы ударить, чтоб выиграть время убежать, – она не знала, что за тварь на нее нападает, она никогда не верила в екаев, но в свою способность быстро бегать она верила гораздо больше, чем в свою силу.
Под руку попалась валявшаяся у дерева обломанная ветка – почему днем парковые рабочие ее не убрали, она уж точно не стала задумываться. Она просто ударила, когда он бросился на нее опять, – ударила, попав в него острым концом, уже в ужасе понимая, что таким ударом особо его не остановишь…
И почувствовала, как обломанный конец ветки входит в его тело. И тут же, не успев как следует испугаться, что убила человека – увидела, как он рассыпается прахом у нее перед глазами.
Миюрин не знала, сколько она тогда просидела у дерева неподвижно, не выпуская из рук ветку, глядя на кучку праха. Потом она встала и пошла домой шагом, думая о том, что про таких екаев – рассыпающихся – она и не слышала никогда. А дома села за уроки, только чтобы отвлечься.
Может, на следующее утро она бы и решила, что все это ей приснилось, – но, доставая из-под стола упавшую тетрадку, она нечаянно приподняла этот самый стол. А в местных новостях по радио сказали, что в парке нашли труп молодой женщины со следами укусов и сильной кровопотерей. И еще – что полиция ведет расследование.
Ей было очень стыдно перед полицией за напрасную трату их сил, но рассказать она им все же ничего не рассказала. Просто не могла: она и сама-то до сих пор с трудом верила… Просто вечером она опять вышла пробежаться. С веткой в руке.
Кстати, третья и четвертая встреченные ею твари, уже в Миядзаки, тоже были гайдзинами. Она так и не выяснила, откуда такие берутся – то ли и правда екаи, то ли вампиры, как Дракула, все одно невероятно, но гайдзинов с тех пор недолюбливала.

Но сейчас, утром, было не время для екаев; Миюрин попробовала уговорить себя, что зря напряглась, что гайдзинские фанаты тоже бывают. Получалось не очень: что-то она такое чувствовала… За последние лет пять Миюрин привыкла доверять своему чутью. Иначе она бы, наверное, не выжила.
Доверять странному напряжению, гнавшему ее на вечерние пробежки. Доверять инстинкту, помогавшему выбирать, куда бить нападавшую тварь. Доверять тому, что внезапно проснувшаяся когда-то сила не оставит ее. Доверять подругам…
… она, естественно, не собиралась никому ничего рассказывать. И боялась спрашивать Рурико, свою молчаливую соседку по комнате, что та думает о ее поздних пробежках и часто порванной куртке от спортивного костюма. Рурико ни о чем не спрашивала – но у нее всегда оказывался припасен крем от ушибов и растяжений, и она отлично делала массаж (через пару лет девочки из Звезды скажут ей, что объявили как-то Рурико, мол, она лучшая массажистка среди младшеклассниц – а Рурико, смутившись, ответила «Скажите спасибо Миюрин»).
Первой, кто спросил ее, что, собственно, происходит, была Токи – уже позже, перед самым распределением. Токи тоже любила бегать, и Миюрин оставалось только радоваться, что одноклассница предпочитает бегать по утрам. Радоваться до тех пор, пока Токи не осталась как-то переночевать в общежитии перед ранней репетицией и не увидела, как Миюрин возвращается с пробежки.
Посмотреть было на что: тварей здесь было больше, чем в Миядзаки, наверное, потому, что близко и Осака, и Кобе. Конечно, Миюрин натыкалась на них не каждый день – но хотя бы раз в неделю обязательно. А в тот вечер она встретила у поворота реки сразу двоих. Возможно, поэтому у нее решительно не было сил придумывать убедительные отговорки.
– Ты все равно не поверишь, – сказала она, оттащив подругу в опустевшую уже музыкальную комнату, – но, в общем, дело обстоит так…
Токи слушала ее, не перебивая, и даже когда она остановилась, Токи все еще молчала.
– Скажешь, я врушка или сумасшедшая? – нервно поинтересовалась наконец Миюрин.
– … Нет, – ответила наконец Токи. – Я не знаю, что творится, и не верю в екаев, но я знаю, что ты не врушка и не сумасшедшая. Что-то явно происходит; и если б ты сталкивалась с обычными людьми, то дело уже давно бы дошло до полиции и газет. Ты не пробовала разобраться, что это все значит?
Миюрин выдохнула.
– Пробовала, – сказала она честно. – Дома, поначалу, еще до школы. Но я не понимаю, где и что искать, не в готической же манге про вампиров и не в «Печати роз». Слишком много лишней информации, а ты же знаешь, сколько у нас свободного времени.
– Знаю, – согласилась Токи задумчиво. – Ничего, теперь нас двое, значит, у нас будет больше времени на разобраться. А можно я как-нибудь с тобой побегаю? Ну просто посмотреть, как это выглядит, чтобы знать, что искать.
– Нет! – Токи аж поморщилась от того, с каким напором Миюрин ответила. – Нет, ни за что! Серьезно, Токико, у меня сил не хватит еще и за тебя бояться!
– Ну ладно-ладно, – примирительно отозвалась подруга. – Я просто спросила. Пойдем-ка тебя отмывать и чинить, чтоб пол-общежития не пугать…

… но она, конечно, потом спросила еще. И продолжала время от времени спрашивать, помогая Миюрин дезинфицировать порезы и чинить спортивные костюмы и докладывая об очередном прочитанном сборнике легенд или эзотерической книжке. Миюрин продолжала отказываться, но подозревала, что когда-нибудь устанет, почувствует себя особенно одиноко и – согласится. И очень этого боялась. Слава ками, сейчас Токи уехала со второй половиной труппы в тур. И взяла с собой несколько крепких заостренных веток. Чем бы ни грозило встревожившее Миюрин появление гайдзинки, любознательная Токи в это точно не влезет.
Гайдзинка тем временем куда-то скрылась – наверное, пошла занимать очередь в кассу – а вот странное ощущение тревоги никуда не делось. Токи считала, что это чутье на странных тварей – версия, в принципе, логичная, только вот не каждый раз, когда тревога гнала ее на пробежку, она встречала тварей. Токи как-то заикнулась – может, в «пустые» дни она просто с ними не сталкивалась; но, увидев выражение лица Миюрин, быстро отбросила эту тему. И потом все равно, похоже, в перерывах между репетициями в такие дни просматривала новости уголовной хроники на мобильном: Миюрин сама их просматривала, потому и заметила.

Все еще пытаясь понять, что ее так тревожит, Миюрин прошла мимо фотографа и нескольких фанатов, уже ждавших у проходной, только запоздало вспомнив кивнуть им на прощание – кажется, все же не ее ждали, а то как неудобно было бы. В качестве компенсации особенно вежливо поздоровалась с охранником. На мгновение склонила голову перед алтарем и поспешила наверх: на эту разминку у нее были планы.
Вернее, не у нее, а у Ха-тян. Ха-тян, «старшая сестра» Токи в Музыкальной школе, так и не избавилась от привычки опекать Токи и ее ближайших подруг – но никогда не делала это навязчиво. Поэтому когда она сказала, что ей разрешили два раза в неделю по утрам заниматься кендо в одном из малых разминочных залов на первом этаже и она очень, очень хотела бы, чтобы Миюрин к ней присоединилась, Миюрин сочла нужным согласиться.
– Думаешь, мне это пригодится? – только и сказала она со всем возможным легкомыслием. – Мусумэяку на сцене меч редко дают, одной тебя за глаза и за уши хватит…
– Умение махать палкой? – голос Ха-тян звучал абсолютно серьезно. – Конечно, пригодится.
Поэтому вот уже несколько месяцев Миюрин вставала пораньше, бегала, если удавалось, и шла к Ха-тян, разучивать ката. Когда удавалось побегать, было проще и приятнее – не приходилось заставлять себя проснуться уже с боккеном в руках. Миюрин, конечно, радовало, что опасные твари выходили на улицы только по ночам – ночью у них было значительно меньше потенциальной добычи, а ей не приходилось отвлекаться от репетиций и спектаклей – но зато от ночного сна они отвлекали очень сильно.
В здании было тихо: большая часть утренних занятий еще не началась. И, тем не менее, Миюрин поймала себя на том, что ускоряет шаг, почти бежит в направлении их с Ха-тян зала. Да что такое…
Откуда-то впереди раздался грохот. Миюрин пустилась бежать: она прекрасно знала, что при нормальной тренировке таких звуков быть не должно.
Когда она влетела в зал, распахнув дверь, на нее, кажется, никто не обратил внимания. Тварей было сразу двое: они теснили Ха-тян в угол, стараясь не дать ей замахнуться боккеном. Миюрин пересекла зал почти в прыжке, отметив краем глаза упавший гимнастический турник – наверное, он и грохотал, – и схватила одну из тварей за шиворот черной рубахи, в каких ходили рабочие сцены. Дернула на себя, доставая заготовленную заточенную палку.
И в этот момент Ха-тян, у которой освободилось пространство для маневра, наконец достала второго нападающего. Боккен коснулся его груди – и вошел внутрь.
Тварь замерла на секунду и наконец осыпалась прахом.
Ха-тян застыла, уставившись на то место, где только что стоял ее противник. Вторая тварь, забыв на секунду про Миюрин, замерла тоже. Неопытный какой-то, подумала Миюрин и проткнула его, меняя стойку, чтобы не потерять равновесие, когда тот, кого она держала, исчезнет.
– Ну вот, – сказала она намеренно будничным тоном, глядя на вторую кучку праха, – надо бы прибрать, а то младшим потом возиться…
Ха-тян осела на пол.
– Боккен сломала, – сказала она глухо, показывая Миюрин сколотый конец боккена, который все еще держала в руках. – Но все равно… что это они? Скол острый, но им не убить человека, и… Миюрин, это же Йомиура-сан из светового цеха.
Миюрин села рядом с ней.
– Точно?
– Точно… Они вбежали сюда, словно за ними гнался кто, а потом увидели меня, и Йомиура-сан превратился в это…
– Значит, чтобы ночь была – это только на улице считается… – сказала Миюрин рассеянно, и подумала, что надо рассказать об этом Токи.
– Да, ты совершенно права, – донесся голос от распахнутой двери.
У входа в зал стояла давешняя гайдзинка.
Миюрин напряглась, готовясь вскочить на ноги.
– Я так и думала, что это ты, – оживленно сказала женщина, обращаясь к Миюрин. – Извини, что опоздала. Хорошо, что тебе помогают друзья, – она кивнула в сторону Ха-тян, – но мне и правда следовало прибыть раньше. Мы слишком долго тебя искали.
Наверное, задать вопрос следовало самой Миюрин, но Ха-тян ее опередила:
– Кто вы? Кто эти… – она кивнула головой в сторону кучек праха. – Что вообще происходит?
– Это вампиры, – сказала гайдзинка тоном лектора. – Ты же про них слышала, правда? Они на самом деле существуют. Твоя подруга рождена, чтобы их истреблять. А я представляю Совет наблюдателей, наша задача – обучать истребительниц. Нам предстоит много работы, я уже предчувствую!
Ей явно нравилась ее работа.
Миюрин хотелось принять душ. Еще ей очень хотелось сказать гайдзинке, что работа, которая предстоит Миюрин, – это репетиции «Весеннего снега», и что она как-нибудь сама разберется.
Еще ей очень не хотелось думать про Йомиуру из осветительного цеха. И про то, кем были раньше все те, другие твари.
Наверное, ссориться с гайдзинкой все же не следовало. Ну, во всяком случае, до тех пор, пока она не расспросит ее обо всем – или, еще лучше, не познакомит с Токи.
– Истребительница, значит, – сказала она задумчиво. – Если б это было шоу, эту роль как пить дать отдали бы отокояку…
Сидевшая рядом Ха-тян хихикнула раз, другой, потом захохотала вовсю, держа Миюрин за руку.
Миюрин сжимала ее руку и думала – гайдзинка, конечно, не засмеялась, но, по крайней мере, молчит. Хороший знак.
– Ну что, – сказала Миюрин, когда Ха-тян наконец успокоилась, – пошли работать, что ли.
И встала на ноги.

@темы: баранка этого пылесоса, писанина, цветочек лиловый

---

Така-драбблы с ФБ

Четыре драббла на второй левел и один на третий - для меня это офигеть как много.

1. Куда же без любимой комби? Без любимой комби никуда (или "Таэлле пытается писать эмо-тексты").

Название: Смотреть друг на друга
Размер: Драббл, 222 слова
Пейринг/Персонажи: Аоно Юки
Категория: Джен
Жанр: Внутренний монолог
Рейтинг: G
Краткое содержание:Топ-мусумеяку вовсе необязательно уходить вместе с партнершей.

– У тебя есть время еще подумать. Топ-мусумэяку вовсе необязательно уходить вместе с партнершей, ты же знаешь.

Я киваю с улыбкой.

– Хорошо, я подумаю.

Если ты так говоришь, я подумаю. Но я уже все решила – сразу, как только ты сказала, что уходишь. Хорошие топ-комби – как хороший брак. Жили долго и счастливо и ушли в один день… Мы хорошая топ-комби, я знаю.

Я вспоминала сегодня те первые наши совместные интервью. Партнеры, сказала ты – а я сказала, что топ-комби должна смотреть друг на друга. Я смотрю на тебя – все эти месяцы смотрю. Почти два года – а кажется, что так было всегда, что я годами спускалась тебе навстречу с Большой лестницы.

Я смотрю на тебя и вижу, как ты устала. Ты уже не кружишь меня, как кружила еще год назад. Кажется, будто скоро это я буду кружить тебя на сцене… Ничего, я не против. Не зря же мне говорили, что я похожа на отокояку. Я удержу тебя, если понадобится.

Наверное, правильно, что ты собралась уходить – но я тоже все сделаю правильно. Ты же об этом догадываешься, правда? Так не спорь со мной: я все решила.


«Новости об актрисах: топ-мусумэяку труппы Луна Аоно Юки также уйдет в отставку после последнего представления «Эдвард VIII/Мисти Стейшн». Пресс-конференция состоится завтра».


… как-нибудь потом я позову тебя танцевать – просто так, без сцены и поддержек. Чтобы кружиться и смотреть друг на друга.


2. Это писалось по заявке, и я глубоко не спец по Тэдзуке, но я рада была случаю помедитировать на историческую Такарадзуку. Эх, материалов на эту тему вечно не хватает...

Название: Поход в театр
Размер: Драббл, 394 слова
Пейринг/Персонажи: Тэдзука Осаму
Категория: Джен
Жанр: Бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание:"Мама, — сказал Тэдзука Осаму, — давай мы пойдем в театр!"
Примечание/Предупреждения:RPF

Оказывается, их новая соседка Кадзуко-тян уже ходила в театр. Кадзуко-тян, конечно, была уже довольно большая — целых восемь лет, но теперь Осаму вспомнил, что и Такэо, что жил в конце улицы, тоже что-то говорил про театр, а уж ему-то точно шести не было!

А Осаму в театре еще ни разу не был.

Конечно, он уже много чего про театр знал: театр — это Касуми-сан и Чихару-сан, приходившие к маме в гости, и их истории про режиссеров и костюмы, и песня, которую пела на прошлой неделе Касуми-сан, и яркий журнал, который ему весной принесла Чихару-сан, и красивые девушки в хакама, стайками гулявшие по берегу Муко… Он всегда знал про театр и никогда не задумывался о том, что ни разу там не был, а ему уже через две недели целых пять лет.

— Мама, — сказал Осаму, — давай мы пойдем в театр! Почему это я там не был?

Мама отложила шитье и улыбнулась ему.

— Ну если ты хочешь, милый, давай пойдем. Я просто боялась, что тебе будет скучно, но ты у нас уже большой и, наверное, высидишь целый спектакль…
Вот, подумал Осаму, ходить в театр — это для больших. Которым уже есть пять лет (ну или вот-вот будет). Так что все правильно.


— Ну, — сказала мама по пути из театра, — ты молодец и очень хорошо себя вел — тебе не было скучно?

— Ох, мама, — сказал Осаму, отвлекшись от мыслей о спектакле. — Ох, мама, там такое… — Мама у него была хорошая, но иногда задавала ужасно странные вопросы.

Мама засмеялась.


Вечером, когда мама пришла укладывать его спать, он рисовал — старательно, закусив губу, продавливая бумагу карандашом. Но когда мама велела ложиться, Осаму отложил альбом почти сразу. Подальше отложил, чтоб мама не смотрела.

— Все равно ничего не получается, — мрачно сказал он.

— А что ты хотел нарисовать, милый? — поинтересовалась мама.

— Театр, — сказал он, переодеваясь. — Ну то есть не совсем театр, а я подумал — вот в театре они переодеваются в рыцарей и принцев и героев, а представь, если бы настоящая сказочная принцесса так переодевалась! Была бы сразу и принцесса, и рыцарь, и у нее были бы всякие приключения… Только все равно не получается нарисовать, как я придумал, — огорченно сказал Осаму, залезая под одеяло.

— Еще нарисуешь, — отозвалась мама. — Обязательно нарисуешь. Спокойной ночи, милый.

Тэдзука Осаму пяти лет от роду спал, и ему снилась сцена, прекрасные принцессы и благородные рыцари.


3. Это тоже по заявке, я по-прежнему не фанат Мизу. Но Такарадзука и семья - это интересно.

Название: Семья
Размер: Драббл, 619 слов
Пейринг/Персонажи: Мизу Нацуки (Чика), Мацуда Йоко
Категория: Джен
Жанр: Бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание:В съемках фотобука труппы Космос участвует особый гость
Примечание/Предупреждения: RPF

– Ой, Мизу-сан, так вот как вы будете выглядеть после отставки! – восклицает кто-то из молоденьких мусумеяку и в смущении прикрывает рот ладошкой.

– Вовсе не так уж мы похожи, – отзывается Мизу со всей возможной суровостью.

– Ну конечно, – тянет Йоко, – совсем непохожи. То-то ты, говорят, на прошлогодний ваш концерт притащила мою фотографию вместо своей!

– Это тебе мама сказала? А кто мне, по-твоему, собирал эти фотографии? – Тани хохочет, глядя на ее возмущение, и Мизу не выдерживает и начинает смеяться сама.


В перерывах между съемками она водит Йоко по театральному закулисью, а младшеклассницы Космоса тянутся за ними хвостиком, готовые помочь, показать, сбегать принести…

– Похоже, Чика, из тебя вышел бы неплохой тренер, – говорит Йоко задумчиво.

– Да ладно тебе, это их ты так заинтересовала. Кажется, кто-то из девочек помладше до Такарадзуки всерьез гимнастикой занимался и видел тебя на состязаниях.

– Ух ты, – откликается Йоко, – покажешь потом, кто именно?


Мизу думала почему-то, что это будет странно – целый день сразу и с Йоко, и с родной труппой, привычные съемки не только с привычными партнершами, но и с сестрой. А оказалось – это легко и естественно. Знакомить ее с фотографами. Фыркать в ответ на байки из детства, которыми Йоко щедро делится со всеми интересующимися (особенно с Тани и Михоко). Следить за тем, чтобы первогодки не слишком нервничали. Выбирать, кто пойдет за напитками и что надо купить.
Семья…


Вечером она идет проводить Йоко до станции. Дорога Цветов* почти опустела, только из кафе неподалеку слышен шум голосов. Никто не обращает внимания на двух девушек в джинсах – одну стриженую, одну нет.

– В школе я иногда сбегала ночью из общежития и гуляла тут в юбке, – говорит Мизу внезапно.

– Ого, – ошарашено откликается Йоко, – не знала, что ты у нас настолько фанатка юбок!

– Да нет, просто… – Мизу пожимает плечами.

Йоко улыбается.

– Как ты вообще в ближайшее время? – говорит она. – На Новый год приедешь?

– Вряд ли, – отвечает Мизу. – Я в новую труппу с будущего года – я даже этот наш ближайший спектакль не доиграю, чтобы успеть отрепетировать следующий.

– Жалко… А у нас как раз гастроли только с середины января. Мама была бы рада, если б мы обе были дома.

Мизу усмехается.

– Мама будет рада, что хоть кто-то из нас дома.

– Это точно, – смеется Йоко, но быстро снова становится серьезной. – Тебя что, совсем переводят? Опять? Тут у вас все такие милые, и вообще как-то… Вы как
семья ощущаетесь.

– Кто бы говорил, главное! – насмешливо отзывается Мизу, потом пожимает плечами. – Не знаю, пока вроде на два спектакля, может, не переведут окончательно.
Так иногда делают, особенно в юбилейный год… Приезжай посмотреть, точно будет интересно.

– Я постараюсь. – Йоко берет ее за руку и так, держась за руки, они заходят в здание вокзала.

– А ты, кажется, и не против, если переведут? – говорит Йоко внезапно; она уже купила билет, и до ближайшего поезда на Осаку осталось ждать не так долго.
Мизу задумывается.

– Это не так страшно, на самом деле, – говорит она наконец. – И потом, наверное, с пару месяцев назад, когда ушла в отставку моя последняя одноклассница в Космосе… Я как-то осознала, что все меняется. Что мне тоже понадобится двигаться дальше. Пусть даже Космос мне как родной.

– Угу, – произносит Йоко медленно, – кажется, я знаю, о чем ты… – Внезапно фыркнув от смеха, она смотрит сестре в глаза. – Ну разве мы не одинаковые? Хоть ты и ушла в театр, все равно жизнь так поворачивается – что у тебя, то и у меня.

– Одинаковые, одинаковые, – смеется в ответ Мизу и обнимает сестру. – Иди уже, твой поезд вот-вот подъедет. – Чуть отстранившись, она смотрит Йоко в лицо и добавляет: – Спасибо, что приехала.

– И ты приезжай! Даже если не на Новый год. – Йоко идет к платформе и, обернувшись на ходу, добавляет: – И альбом ваш пришли! Хочу посмотреть, как мы с тобой вышли на фото!


Мизу стоит на вокзале, пока поезд не отъезжает. Потом она поворачивается и идет обратно, туда, где ждет родная труппа Космос.

__

* Дорога Цветов — короткий бульвар, ведущий от комплекса театральных зданий Такарадзука Ревю к вокзалу.
* Поскольку об этом спрашивали: сестра Мизу - бывшая гимнастка международного уровня, а ныне акупунктурист в Cirque du Soleil


4. Гуглокарты, календарь 1992 года, тур-сайт по Ако и фотобук... Это "Тюсингура", последний спектакль Мори Кеаки, это любимый Снег девяностых, и даже мимопробегавшая Том) И всегда интересовавшая меня традиция ездить перед спектаклем "по местам".

Название: Поездка в Ако
Размер: Драббл, 668 слов
Пейринг/Персонажи: Мори Кеаки (Каринчо), Итиро Маки (Иттян) и другие
Категория: Джен
Жанр: Бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание: В сентябре 1992 года труппа Снег едет в Ако
Примечание/Предупреждения: RPF

От Такарадзуки до Ако на автобусе меньше двух часов. Сентябрь, утро пятницы, дороги не слишком забиты — может, уложатся и в полтора, но Каринчо никуда не торопится.

Половина труппы, похоже, задремала, как только они отъехали: третий день с начала репетиций, а сна уже всем не хватает. Кажется, думает Каринчо, ей тоже раньше не хватало, а сейчас повзрослела – ну или просто в этот раз не хочется ничего пропускать. Она смотрит в окно и пытается почувствовать себя школьницей на экскурсии. Тогда она вроде бы нервничала больше: боялась отстать, боялась потерять форменную шляпу… Усмехнувшись, она берет лежащую на коленях красную шляпу и задумчиво вертит ее в руках.

Через проход напротив не спит Иси-тян — что-то читает; Юки дремлет у нее на плече. Томо, сидящая за ними, ловит взгляд Каринчо и машет ей рукой.

За окном плывут холмы, потом дома и снова холмы. Сонное царство в автобусе начинает оживать. Где-то возле Аиои на задних сиденьях начинают петь; сначала один голос пробует что-то незнакомое, потом другой — песенку из прошлогоднего ревю, и в итоге все сбиваются на «Сумире но Хана». Каринчо подпевает, стараясь не заглушить хор младшеклассниц, и запоминает, стараясь сохранить это мгновение как фотографию.

Автобус сворачивает к парковке возле замка в Ако, и Каринчо замечает, как их обгоняет машина фотографов. Когда они наконец останавливаются и водитель открывает дверь, она улыбается в камеру, послушно замирает на полминуты в дверях, и только потом спрыгивает и отходит в сторону, давая кумичо Мисе-сан собрать и выстроить всю сонную стаю такаразин.

— А сейчас все группой перед замком, пожалуйста, — бодро командует фотограф. — Не расходитесь, пока мы не сделаем общую фотографию, девушки!


Потом им показывают замок, и Каринчо почти не слушает экскурсовода. Она пытается представить себе человека, ходившего через этот мостик, между этих стен почти триста лет назад. Человека, для которого все здесь было родным. Как бы увидел этот замок Оиси Кураноскэ? Наверное, как что-то настолько знакомое… как для нее коридоры театра. Интересно, как он уходил отсюда в последний раз? Надо будет приехать сюда еще раз в декабре, думает Каринчо — как раз после прогона в Такарадзуке.


По сторонам дороги в храм выстроилось сорок семь каменных самураев; молоденькие отокояку разбегаются искать каждая своего. Сорок семь — это меньше, чем труппа, внезапно думает Каринчо и усмехается собственной мысли: было ли с самураями проще, чем с нынешними девочками? Она ищет взглядом Иттян: ее вторая статую искать не пошла.

— Пойдем в храм? — говорит Каринчо, подойдя поближе.

— Пойдем, — отвечает девушка и, помолчав с полминуты, добавляет: — У вас получается его… их представить, Каринчо-сан?

— Не знаю, — отзывается Каринчо. — Может быть. Я пока запоминаю здесь все, чтобы держать в уме во время репетиций. Они ведь хранили здешние стены в своих душах, как думаешь?

— Наверное. — Каринчо давно не видела Иттян такой задумчивой; сегодня ее вторая словно несет за плечами невидимый груз. Они подходят к храму и останавливаются; их снова нагоняют фотографы.


Потом, когда снимки сделаны, сендзяфуда* наклеены и она снова ненадолго принадлежит самой себе, Каринчо замечает обложку книги, которую все еще держит в руках Иси-тян, и подходит к девушке.

— Можно? — спрашивает она, показывая на потрепанный мягкий томик. — Я ненадолго.

Пролистав вкладку с иллюстрациями, она находит портрет Оиси Кураноскэ и с минуту смотрит на него, потом возвращает книгу и решительным шагом направляется в храм.


Иттян становится рядом, молитвенно сложив ладони. В этом месте легко молчать, думает Каринчо — легко, несмотря на неумолчное негромкое бормотание посетителей. Она молчит; Иттян молчит тоже. Наконец они вместе выходят на улицу.


— Я все думаю, каким он был, господин Асано, — говорит Иттян. — Достаточно порывистым, чтобы сорваться. Достаточно благородным и внушающим любовь, чтобы ему были так верны…

— И достаточно молодым, — добавляет Каринчо. — Ему было всего тридцать четыре — немногим старше тебя.

— Думаете, у меня получится?

Каринчо смотрит на Иттян и гадает, о чем она спрашивает — о роли или о труппе, которая со следующего года достанется ей.

— Конечно, получится, — улыбается она.

— А, вот вы где! — восклицает Томо, торопливо подходя к ним. — Все уже закончили смотреть храм. Пойдем в торговые ряды? Без вас не хотят начинать.

— Уже бежим, — говорит Каринчо. Она берет Томо и Иттян за руки, и вот так втроем — топ-комби и вторая, как десятки раз позировали на фото — они идут к своей труппе.

___

* Сендзяфуда — наклейка (или бумажка) с именем, которую молящийся оставляет на воротах храма.

5. В истории все переплетено. Сонои Кейко, отокояку 1929 года дебюта, ушедшую в отставку в 1942-м, порекомендовала на роль в ее единственном прославившем ее фильме старшая коллега Сайо Фукуко - сама она сняться не смогла, была беременна. А фильм этот был - "История рикши" (переснятая тем же режиссером в шестидесятых с Тосиро Мифунэ), сюжет, который потом, через много лет, поставит Такарадзука, и главную (мужскую) роль в нем снова и снова будет играть родившаяся в августе сорок пятого Харуна Юри.

А про театр "Сакура-тай" и его последние гастроли в 1988 году снимет полудокументальный фильм режиссер Канэто Синдо, и роль рассказчицы сыграет его жена, отставная мусумэяку Отова Нобуко. Интересно, знала ли она Сонои Кейко? Наверное, нет - она дебютировала в 1939-м, на десять лет позже Кейко...

Название: Шестое августа
Размер: Драббл, 632 слова
Пейринг/персонажи: Сонои Кейко
Категория: Джен
Жанр: Драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: шестого августа 1945 года Кейко исполнилось тридцать два.
Предупреждения: RPF; все умерли.

Просыпаться не хотелось — вечером Кейко долго не могла заснуть. Наверное, из-за жары: ей плохо спалось в духоте. Бомбить-то здесь не бомбили, не то что в Токио — да и не боялась она бомбежек. Устала бояться, еще когда ездила на гастроли в Такарадзуке — уж там-то они с девочками этого навидались, пока топали пешком до ближайшей базы или завода. Это самые младшие в "Сакура-тай", вроде Аяко и Кёко, до сих пор дергались, вспоминали Токио…
А потом она сообразила, что сегодня шестое — ее день рождения. И на кухне дежурила Мидори-сан — наверняка она уже умудрилась приготовить вкусный завтрак. Мидори-сан была большая мастерица на маленькие праздники… Кейко решительно вскочила на ноги и плотнее запахнула юката, в которой спала.
И тут за окном вспыхнул свет. Что-то взорвалось… такой невыносимо яркий свет… так тихо…
Кейко пришла в себя в темноте. Она попыталась пошевелиться и стукнулась рукой обо что-то твердое. Кажется, все же бомбежка, подумала она. Что это — кровать? Или обломок стены? И где ее юката? В ушах шумело, и было жарко, так жарко…
Она рывком села, столкнув обломок, придавивший ей плечо. Бомбежка, и что-то уже горело — надо было выбираться. Юката куда-то пропала, и, нащупав покрывало на кровати, Кейко потянула его себе на плечи. Кажется, дверь вот там…
***
Ей повезло — за дверью огня не было. Ей еще раз повезло — в следующей комнате был Седзо-кун, живой и в сознании, и он помог ей сдвинуть шкаф, который развернуло поперек двери.
На выходе из дома они обнаружили, что не всем так повезло — дальше по коридору сквозь вырванную неведомой силой дверь виднелись неподвижные ноги. Кажется, девичьи. А дальше был огонь.
— Бежим! — Седзо-кун схватил ее за руку, и она побежала, мучительно гадая: кто? Аяко? Кёко? Кийо?
***
Босиком, прыгая через тлеющие обломки, не отпуская руку Седзо-куна, она добежала до конца улицы. Куда дальше? Прочь от пожара? Но огонь, казалось, был везде…
— Кейко-сан! Седзо-кун! Вы живы! — Маруяма-сан, со ссадинами на лбу и в обгоревшей рубашке, шагнул им навстречу из собравшейся на углу группки оборванных и перепуганных людей.
— А остальные? — спросила она. — Вы кого-нибудь видели?
— Кёко… Я не смог ее вытащить из-под обломков, — Маруяма-сан плотно сжал губы, потом выдохнул: — Надеюсь, кто-то из наших выбрался со стороны реки.
***
Наконец — казалось, вечность спустя — они добрались до полицейского поста. Маруяма-сан подошел к офицеру, выписывавшему удостоверения жертв катастрофы. На лбу у офицера была повязка, а на лице следы сажи — он сам смахивал на жертву катастрофы.
— Театр «Сакура-тай», — говорил полицейскому Маруяма-сан. — Никого из наших больше здесь не было?
Похоже, офицер покачал головой.
— Маруяма Садао, — начал диктовать Маруяма-сан. — Сонои Кейко. Такаяма Седзо.
…Только трое из всей труппы — если кто-то не выбрался по реке. Отчего-то прятаться в поле у дороги с остальными такаразинами было не так страшно, как стоять на этой все еще слишком тихой улице, кутаясь в одеяло, чувствуя запах пожара, видя людей, покрытых ожогами, людей, с рук которых свисали лоскуты кожи. Окутывавший ее туман отстраненности отступал, уступая место острому вкусу страха. Может, зря она не согласилась остаться на киностудии… хотя что уж теперь гадать. По крайней мере она жива и цела, только чуть-чуть поцарапалась. Она выберется отсюда, и будет сниматься в кино, или даже вернется на ферму к родителям — какая разница. Главное, выберется.
***
Они выберутся из Хиросимы через три дня, потеряв в толкучке Маруяму Садао. Они так и не узнают, что он умрет семнадцатого на острове Миядзима — как раз в тот день, когда Кейко и Седзо-кун доберутся до ее друзей в Кобе.
— Нет, с нами все в порядке, — скажет она приютившей их семье Хидэки. — Нам повезло.
И украдкой выбросит прядь выпавших волос: нервы, наверное.
Она еще раз повторит, что ей повезло, двадцатого августа, когда Хидэки-сан скажет, глотая слезы, что Седзо больше нет. И улыбнется в благодарность за холодную повязку на горящий лоб.
Она переживет Седзо еще на целый день.

***
Последний член труппы «Сакура-тай», Мидори Нака, проживет в токийской больнице до двадцать четвертого числа и станет первым в мире человеком, официально умершим от лучевой болезни.

@темы: баранка этого пылесоса, писанина, цветочек лиловый

---

А теперь буду всех спамить своей ФБшной деятельностью! И начну с того, что я не знаю, как окружающие монстры умудрялись творить по куче всего в пяти командах, я так совершенно не умею... поэтому притаскиваю единственный свой не-такаразучный результат, крошечный переводик для замечательной команды Лоуренса Аравийского. Ребята, вы круты!

Название: Наемник
Оригинал: Mercenary by willshakespeare-immortalbard, запрос отправлен
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/6890909/1/Mercenary
Размер: драббл, 398 слов
Пейринг/Персонажи: Т.Э. Лоуренс, Али
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: 1918 г. Али говорит, что Лоуренс предложил ему деньги. Что же произошло? POV Лоуренса.


В темноте палатки слышится только звяканье монет.

— Тысяча сейчас, — говорю я холодно и без выражения. — Тысяча потом.

Али молчит. Он повернулся ко мне спиной, и лица его я не вижу. Когда он наконец отвечает, в голосе его звучит гнев, подобного которому я не слышал с того дня, когда Гасим пропал, и я вернулся в Нефуд искать его.

— За кого ты меня принимаешь? За наемника? — последнее слово он будто выплевывает. В темноте слышится еще один звук — шорох ткани — и он поворачивается ко мне лицом.
Его темные глаза горят, нос и губы подергиваются, кулаки крепко сжаты — он пытается сдержать бешенство.
— Ты хотел меня купить? Вот за это? – Он кивает в сторону плотно набитого мешочка. – Ты думаешь, я жадный…

Я морщусь.

— Дикий…

Он никогда не простит мне этих слов.

— Жестокий! — Его голос срывается.

Нет, никогда. Никогда. Никогда.

— Али... — Я пытаюсь объяснить, но у меня ничего не получается. Если я скажу, как боюсь, что он уйдет, это еще сильнее разрушит нашу дружбу. Но он и так знает.

В горьком тоне его ответа я чувствую печаль.

— Ты так плохо обо мне думаешь, Ауренс?

"Эль Ауренс лучше всех". Когда-то он произносил это имя с гордостью. "Эль Ауренс лучше всех". Теперь это имя звучит не лучше слова, что он с яростью бросил мне чуть раньше. Наемник. Наемник. Я отказываюсь на него смотреть. Я не могу на него смотреть.

— Ты правда так мало меня ценишь, что готов попытаться меня купить? Ты правда веришь, что я не пойду за тобой, если мне не заплатят? — У него снова срывается голос, слова его душат.

— Всего получится две тысячи, Али, — твердо говорю я, напоминая ему о вознаграждении.

— Мне не нужны твои деньги.

Подняв голову, я вижу, что глаза его блестят. От слез. Несколько слезинок вырываются наружу, но он отчаянно смаргивает их, и они исчезают.

— Я пойду за тобой, Ауренс, но я не пойду за тобой из-за денег. Я пойду за тобой потому, что ты все еще Эль Ауренс. Ты все тот же человек, которым был до Дераа. Только приниженный.

Мне нечего ответить на его слова. Он говорит правду. Но я не стану этого признавать.

— Собери своих людей, — говорю я, когда ко мне возвращается способность говорить. — Они возьмут деньги.

— Да. Они возьмут.

Он отворачивается. И уходит, не оглядываясь.

Пока полог палатки падает обратно на свое место, я успеваю увидеть, как он бросает мешочек — прямо с монетами — на песок, и блестящий металл высыпается наружу, почти сливаясь с горячим песком.

@темы: баранка этого пылесоса, фэн-переводы

---

Мы сделали это!

Много месяцев назад, когда зашла речь о том, чтобы вывести команду Такаразуки на ФБ, я с интересом про это трепалась и фантазировала... но не могла поверить, что мы и правда это сделаем. А тем более - чтобы мне быть кэпом. Мне, махровому интроверту, тихоне и мизантропу и махровому лентяю.

И тем не менее - это случилось. И в том, что мы прошли до конца всю эстафету, виновата моя прекрасная команда.

Спасибо вам, дорогие мои. Большущее спасибо тем, кто пришел на спецзадания и сделал все клево и прямо как я мечтала. Огроменное спасибо тем, кто был рядом всю дорогу и пахал ради того, чтобы у нас все получилось. Особенное спасибо  SantAiryN и  Bene_Gesserit, без которых я была бы как без рук. Отдельное спасибо  Viorteya-tor, которая слушала мое нытье, гладила меня по головке и верила в меня.

Спасибо тем, кто нас рекламировал и бартерил, тем, кто нас читал и даже иногда комментил. И особенно тем, кто интересовался нашим театром) Если хотя бы для кого-то Такаразука после ФБ станет не пустым словом и неведомым НЕХом, значит, все это было не зря.

Да, я сегодня не мизантроп.

И вместо Оскара :

@темы: баранка этого пылесоса

---

Я завелась на тумблере, потому что там удобно перепощивать картинки, но (внезапно) у меня во фленте не только Такаразука, и можно наблюдать за тумблерной культурой и тумблерным фандомом.

И мне оно не сильно нравится.

Две основные вещи, которые меня нервируют:
1) Декларируемая гиперэмоциональность, про которую я уже говорила, кажется, всем, кто не успел убежать: "Она такая красивая, что мне от этого больно/это разрушает мою жизнь"; "Каждый раз, когда я думаю о любимом пэйринге, я рыдаю" и т.п.
2) Непрерывное самопоглаживание/гордость чем попало: "Ты, читающий эти строки, знай, что я горжусь тобой, потому что ты справляешься со своими проблемами и т.п." - и сорок тысяч перепостов. Чувак, ты не знаешь тех, кто это читает, чем ты гордишься? Тем, что они с утреца осилили залезть в Тумблер? Или вот только что - "Фанфикеров недостаточно ценят, давайте поаплодируем всем, кто закончил фик, или хотя бы начал, это так трудно - все придумать, и потом все напечатать, учесть все детали..." Да блин. Фанфики пишут для удовольствия. Если тебе _так трудно_ - не пиши. Иди марки собирай. Такое ощущение, что все гордятся всеми по всем поводам. "Ты встал сегодня утром/ты не в истерике круглосуточно, а умудряешься разговаривать с людьми/ты никого не убил - я тобой горжусь".

@темы: интернет-комьюнити, фэндом

---

Нечеловеколюбивое

Со своими всегда прокалываешься сильнее и обиднее, чем с чужими.

Потому что когда работаешь с чужими - помнишь, что они чужие, что от них совершенно ни к чему ждать, что они заинтересованы делать тебе ку, и поэтому вокруг них надо хорошенько танцевать, чтобы они тебе это ку сделали.

А со своими - думаешь, что ну уж вокруг них-то танцевать необязательно, они же свои, они же понимают...

... авотхрен.

Что характерно, нарываюсь не первый раз, но танцевать вокруг своих все равно же не начну.

С другой стороны, а нафига мне нужны такие свои, вокруг которых если танцуешь всего лишь через два раза на третий, то они на тебя плюнут как на некачественное чмо и уйдут искать себе хоровод? Правильно, не свои и не были своими.

@темы: личное

---

Вспомнила давешние индивидуальные коллективные фантазии по поводу такаразучной постановки Гарри Поттера. Чего мы только не курили... начиная с кастинга Чиэ и Тойоко как Люциуса и Нарциссы.

Но на самом деле проблема (ну, кроме стоимости прав и всяческого прочего реализма) состоит в том, что в Такаразуке главные роли раздаются по статусу, а в ГП главный герой очень юный. Хотя, конечно, Юкимура в Басаре тоже довольно-таки подросток, а Рандзю, судя по всему, справилась - но все же... Правда, есть еще вариант - боу-холл. Тогда можно и молодую актрису на роль Гарри (кого-нибудь вроде Кирахи Рео).

При этом мне видится в качестве постановки, пожалуй, "Гарри Поттер и тайная комната". Неплохо должна ужаться, и драматично, и еще одна заметная мусумэячная роль - Джинни. И мне видится, что Том Риддл - это роль вроде Смерти в РиДже. Даже, возможно, не сильно заметная старшеклассница, но хорошо танцующая. И большая часть роли без слов - но в какой-то момент будет сцена, когда Джинни ночью украдкой выходит на пустую сцену и танцует - а Том танцует за ней не столько тенью, сколько управляющим кукольником, но не касаясь ее.

@темы: цветочек лиловый, поттериана

---

Ну что...

... всем пайеток за счет заведения! А мне можно и перьев)

@темы: повод отпраздновать

---

Кэпы ФБ - не люди а шестикрылые семихуи. А если они люди - то они хреновые кэпы...

@темы: баранка этого пылесоса

---

... обалдеть

23.10.2013 в 10:32

Пишет  Ria-na:

Наше все, или Онегин по-английски
Наверное, многие уже в курсе, что можно бесплатно - совершенно легально - скачать аудиоверсию "Евгения Онегина" в английском переводе в исполнении Стивена Фрая: http://fryreadsonegin.com/

Сегодня утром сетью вновь притащило статью о том, откуда есть пошла сама идея этого проекта. Вот что бывает, когда человеку действительно чего-нибудь по-настоящему хочется.

Здравствуйте, я Дима, я хотел бы записать книжку “Евгений Онегин”

@темы: книги, ссылки, люди

---

Тамакичи и немножко РиДжа

По-моему, я еще ни разу не посмотрела лунный РиДж целиком от начала до конца (впрочем, я плохой и тормозной зритель). В этот раз я села его смотреть/пересматривать после того, как посмотрела передачу "Кафе-брейк" с Тамаки Рё и вспомнила, какая она милая. И захотела вспомнить, что я думаю о ней как о Смерти...
... а думаю я странное. Мне нравятся все актрисы, игравшие Смерть в РиДже - в смысле, сами по себе нравятся, вне зависимости от этой роли. Но вот именно как Смерть мне больше всего нравится Юрика - хотя она самая... менее активно мною любимая из троих "основных". Как-то у нее гармоничнее всего получается. По-моему, тут дело в том, что как минимум Сакина, снежная Смерть, а возможно, и Тамакичи - совсем не подходят для "сверхъестественных" ролей. Я видела Сакину-Ромео, и мне очень понравилось - роли славных парней ей идут как родные. Тамакичи, кстати, тоже играла Ромео, просто я этого не видела (а хочу)...
Смерть-Тамакичи на мой вкус тоже резковата и тяжеловата - хотя при этом у нее самые кошачьи движения из всех, кажется. И еще она гораздо лучше смотрится в групповых сценах, чем наедине. А последнее ее появление, во время танца Ромео и Джульетты в белом, оставляет такое странное впечатление, насколько я могу разглядеть - такое ощущение, что эта Смерть себя проигравшей не считает. Веско так выходит - ну типа вот, я пришла и встала, как положено, но это всего лишь пауза, не забывай (и в той же сцене чуть раньше, кстати, как мне нравится, когда Юуки-Любовь, оживив влюбленных и отправив их танцевать садится на пьедестал - и потягивается. Типа ну вот, дело сделано).

Смерть торжествующая

(С РиДжем вообще все странно - мне почти всегда нравится Бенволио и почти никогда не нравится Меркуцио. Я сама не знаю, чего жду от Меркуцио, но для меня он каждый раз теряется на фоне остальных, будь то шалопай-Меркуцио Бени или психопат-Меркуцио Чиги. И еще вот герцог - больше всего от второго РиДжа Звезды я жду Масако-герцога. Маюпон справилась неплохо, особенно для такого маленького чибика, но хочется кого-то, кто мог бы показать "Я здесь главный")

... в общем, хочу Тамакичи-Ромео. С ней ведь вот еще какая фишка, она тоже еще маленький чибик по сути, 2008 года дебюта - самая младшая из Смертей. Просто ей очень быстро начали давать серьезные роли: уже в 2009 вторая роль в синко-Последней пьесе, а в 2010, все еще кен-2 - главная роль в Первоцвете.

Я-то обратила на нее внимание в характерной роли полицейского в "Студии 54" и, примерно тогда же, в роли Лаэрта в "Гамлете" - и очень удивилась, посмотрев на то, какая она еще молоденькая. Она умеет смотреться взрослой и почти всегда выглядит выше и крупнее, чем она есть на самом деле - словно занимает больше места.

(на фото справа - это она через год после дебюта, в родном городе. Сразу такое ощущение, что может, вообще в актовом зале родной школы...)

А потом я увидела ее в синко-Первоцвете и вообще чрезвычайно впечатлилась. Я очень люблю Первоцвет, но тут мне как-то даже не понадобилось делать никаких скидок на то, что играет совсем юная актриса... И удачно сыграла ее фактурная как-бы-незамысловатость. Сэр Перси такой простак, разве вы не знаете? От Кириян она взяла, пожалуй, доброту - Перси-Аран мне всегда казался значительно менее добрым - но в целом у нее получилось что-то свое, живое и самостоятельное.

А с тех пор она успела сыграть множество разных ролей от синко-Калмана Жупана в "Цыганском бароне" (роль Натори Рей) до Жероделя... но больше всего я жду, наверное, шанса увидеть ее первый сольник, "Принц Цукигумо". Я люблю нихонмоно, я никогда не видела Тамакичи в нихонмоно, и нарезка на меня произвела очень большое впечатление: это просто очень красиво, и даже немного напомнило мне мое любимое "Аканесасу Мурасаки но Хана".

@темы: цветочек лиловый, цветочек лиловый: персоналии, любимая труппа, цветочек лиловый: фотографии, цветочек лиловый: отзывы на постановки

---

Неа. Источник моей энергии отнюдь не разговоры, они, наоборот, жрут энергию и оставляют чувство потери контроля. И как связано телевидение с аналитикой?

@темы: тестомания

---

Голосование за макси закончилось, но я все равно хочу еще про один фик рассказать: я внезапно прочла макси по ОЭ! Размером с роман!

Тут надо заметить, что канон "Отблесков Этерны" на меня давно навевает тихую грусть и уныние, и фиков хочется разве что таких, чтоб все было хорошо. Но при том, что Дик у меня никакого особого раздражения - как минимум в первых книгах - не вызывает, любимые народом алвадики поднадоели (мне вообще довольно быстро надоедают "классические" пэйринги, ну и баланс отношений в этом пэйринге в любом случае печальный).

Поэтому когда я увидела макси с пэйрингом Дик/Леонард Манрик, я заглянула как минимум из любопытства - "это как вообще?". И - дочитала. Это довольно ранняя АУшка, времен Варастийской компании, где начинается все с того, что Дику вместо его собственного письма из дома попадает манриковское... и он осознает, что письмо чужое, только прочитав половину, настолько содержание похоже. Что помогает Дику взглянуть на Манрика как на живого человека. А потом Алва по ряду обстоятельств временно прикомандировывает Дика порученцем к Манрику - а тот, не будучи гением а-ля Алва, привык дотошно выполнять порученные ему обязанности. Включая обучение и подготовку порученцев.

И да, Дик по ходу фика изрядно апгрейдится и умнеет, но в фике такого размера это, имхо, смотрелось уместно (ну и когда же взрослеть и умнеть, как не в семнадцать лет на первой войне...). А еще учится скалолазанию, разговаривать с людьми, отращивает чувство юмора, дружит с козлом и строит стратегические планы. И магия тут тоже есть - в количествах, не вызывающих протеста, и в обстоятельствах, которые мне показались логичными.

В общем, хочу продолжения. Про то, как Дик выдает Айрис за Алву (он уже все решил! ) и ищет в Надоре полезные ископаемые.

fk-2o13.diary.ru/p191444444.htm

@темы: рекомендации, баранка этого пылесоса, ссылки, ОЭ

---

Ты — Маг-Алхимик
Страшный ты человек, доложу я тебе. Почему страшный? Потому что умный и дотошный, до всего докопаешься. Хуже в этом смысле только Воры-Алхимики, ну да не будем о грустном. Только Маг-Алхимик обладает достаточной долей идио… кгхм, смелости, чтобы влезть в настройки мироздания с целью посмотреть, как оно работает. Или в настройки неизвестного артефакта с той же самой целью, вон, на Жака посмотри. Ни одной спокойной минуты на месте, всё на при... э-э-э… исследования тянет. А мэтры потом за голову хватаются. И долго еще будут хвататься, потому что жизнь у тебя, как у всякого Мага, долгая и насыщенная. Если, конечно, экспериментировать осторожно будешь. Впрочем, возможен другой вариант, мэтр Силантий тому пример: изучает себе тихонько драконов и ни о чем больше не думает. Но его коллеги за голову хватаются все равно. Потому что драконам он уделяет больше времени, чем своим прямым обязанностям.
Пройти тест

Да ну, неправда) Я мирная и ленивая зверушка)

@темы: тестомания

---

В духе любимых мною игр "что у вас на столе/в сумке/еще где-то": на кровати лежат два свитера, одна шаль, митенки, плюшевый медведь, электронная книжка и два пакетика терафлю. Я мерзлый простудииииимец... *жалобно*

@темы: мелочи жизни

---

Почему и как любят звезд Такаразуки - понятно. Они же звезды) Они сияют, они делают прекрасным каждое шоу... А почему и как любят молоденьких, малозаметных, второплановых? С моей точки зрения, это любовь-обещание. Ты играй/танцуй/пой и знай, что кто-то "болеет" именно за тебя - не за звезду, а именно за тебя, третьего лебедя в пятом ряду, и неважно, дадут ли тебе через год или два главную роль (потому что если б на сцене не было тех лебедей - это была бы уже не Такаразука).

Этих маленьких звездочек очень трудно "показывать", как показываешь окрестным жертвам така-пропаганды звезд: чтобы их разглядеть, их надо уже знать в лицо. Но иногда очень хочется...

В общем, познакомьтесь - Каноха Токи, мусумэяку труппы Луна, год выпуска 2010.

Не думаю, что Токи когда-нибудь получит главную роль - на четвертый год в театре за плечами у нее две именные роли на малой сцене и одна - в синдзинкоэне (правда, эта единственная - Оскар в детстве!) Где ее обычно можно разглядеть - так это в ревю; ей периодически дают номера соло или в небольших группах (и даже целый дуэт с Масао!). И я очень надеюсь, что в январе следующего года ее ждет что-то интересное в боу-холле New Wave. И что вообще она, если не уйдет в отставку, вырастет в почтенную "танцующую" старшеклассницу. И что мне удастся увидеть ее и в драматической роли тоже - судя по отзывам тех, кому удавалось (скажем, на их выпускном), у нее хорошо получаются девушки с характером.

... а еще ей очень нравится быть мусумэяку. А еще она всегда улыбается на фотографиях с иримати. А еще она честно борется с английским языком, отвечая на мои письма, да не просто стандартными фразами, а настоящими ответами. А когда я написала ей "Как жаль, что ты проболела запись ДВД "Эдвард VIII/Мисти Стейшн" и я не увижу тебя в ревю в костюмах попугая и крокодила" (ну любопытно мне было - особенно насчет крокодила!), она вложила в письмо распечатки своих фотографий.

Она солнышко) И я за нее болею.

@темы: цветочек лиловый, цветочек лиловый: персоналии, цветочек лиловый: фотографии

---

"Не тот век", автор Томаш Кучеровски

@темы: сама себе галерея

---

Извините, на меня напали соционические демотиваторы

Еще энное количество

@темы: себялюбие в разрезе, смешная штука жизнь