sugar and spice and everything nice
Дисклэймер: не, ну может, мне и подарят Хаккая на НГ... но НГ еще не наступил.
Варнинг: аффтар как всегда.
Жить в чужом доме оказалось на удивление легко.
Достаточно было прийти в себя - понять, что почему-то жив - встать на ноги. И вымыть забытую на столе тарелку - машинально, почти не задумываясь.
Канан не любила мыть посуду.
Думать про Канан тоже было не так и сложно - если вот так, мимоходом, о мелочах. А режущая боль внутри - это ведь так и должно быть. Об этом и думать не стоило.
Думать вообще не стоило - но думалось. Нет, про легкость жизни в чужом доме он додумал почти сразу: а когда у него свой-то дом был? Приют. Съемные комнатенки. И потом - такие же съемные комнатенки с Канан. Дом для Канан.
Опять резануло. Лучше пойти приготовить ужин. И подумать, раз уж думается, о чем-нибудь другом. О хозяине вот этого вот домика, например. О том, что ему и зачем ему подобранный на дороге незнакомец.
Заполнение пустоты? Не верится, что кто-то - а особенно ханьё-игрок с бесшабашной ухмылкой - может быть непривычен к пустоте. Но жить с ним рядом легко - так, будто он всегда знал, как надо жить рядом с кем-то. Разговаривать то о пустяках, то о личном. Или молчать. Или хлопнуть на кухне крышкой шкафчика, напоминая, что в доме кто-то есть.
В приюте привыкаешь ходить неслышно, ловя себе лишнюю минуту незаметности и покоя. Канан вдруг оказывалась за плечом внезапно, наклонялась быстро, щекой к щеке - а вот и я, мол. Я тоже тут.
Хочется потереть щеку. Лучше помыть посуду. И накрыть вторую тарелку пленкой - Годжо, похоже, опять придет поздно.
Легко расплачиваться за пристанище, за неожиданную не-смерть - порядком в доме. Заботой, которая не требует думать, не требует ничего, кроме дел, обычных и повседневных.
Трудно понять, каково это - впустить в дом, в свою жизнь другого. Человека, которого не знаешь как самого себя. Дать не только пристанище, но и место.
Трудно понять. Но становится все легче принимать.
Варнинг: аффтар как всегда.
Жить в чужом доме оказалось на удивление легко.
Достаточно было прийти в себя - понять, что почему-то жив - встать на ноги. И вымыть забытую на столе тарелку - машинально, почти не задумываясь.
Канан не любила мыть посуду.
Думать про Канан тоже было не так и сложно - если вот так, мимоходом, о мелочах. А режущая боль внутри - это ведь так и должно быть. Об этом и думать не стоило.
Думать вообще не стоило - но думалось. Нет, про легкость жизни в чужом доме он додумал почти сразу: а когда у него свой-то дом был? Приют. Съемные комнатенки. И потом - такие же съемные комнатенки с Канан. Дом для Канан.
Опять резануло. Лучше пойти приготовить ужин. И подумать, раз уж думается, о чем-нибудь другом. О хозяине вот этого вот домика, например. О том, что ему и зачем ему подобранный на дороге незнакомец.
Заполнение пустоты? Не верится, что кто-то - а особенно ханьё-игрок с бесшабашной ухмылкой - может быть непривычен к пустоте. Но жить с ним рядом легко - так, будто он всегда знал, как надо жить рядом с кем-то. Разговаривать то о пустяках, то о личном. Или молчать. Или хлопнуть на кухне крышкой шкафчика, напоминая, что в доме кто-то есть.
В приюте привыкаешь ходить неслышно, ловя себе лишнюю минуту незаметности и покоя. Канан вдруг оказывалась за плечом внезапно, наклонялась быстро, щекой к щеке - а вот и я, мол. Я тоже тут.
Хочется потереть щеку. Лучше помыть посуду. И накрыть вторую тарелку пленкой - Годжо, похоже, опять придет поздно.
Легко расплачиваться за пристанище, за неожиданную не-смерть - порядком в доме. Заботой, которая не требует думать, не требует ничего, кроме дел, обычных и повседневных.
Трудно понять, каково это - впустить в дом, в свою жизнь другого. Человека, которого не знаешь как самого себя. Дать не только пристанище, но и место.
Трудно понять. Но становится все легче принимать.
-
-
14.12.2009 в 00:13-
-
14.12.2009 в 00:15