sugar and spice and everything nice
Банри разбрасывает повсюду свои журнальчики и оставляет на полу пустые пивные банки. Годжо на него орет: пару раз он чуть не свернул себе шею, наступив в темноте на такую банку. Банри смеется и зовет его занудой. Годжо пожимает плечами: он и сам мастер беспорядок устраивать, и не убирать же ему за Банри, в самом деле.
Хаккай убирает сам, и за собой, и за Годжо, и казалось бы, радуйся жизни и всё тут. Годжо не по себе: не привык он к такому. Он ловит себя на том, что лишний раз колеблется, поесть ли, раз вся посуда перемыта, и от расстройства начинает мусорить вдвое больше прежнего.
Годжо не любит беспорядок. Ну, так ему кажется. Просто порядок вызывает у него смутную тревогу. Ощущение фальши, подозрение, что сейчас что-то случится. Когда постели смяты, книги и бумаги на полу, а пепельница переполнена окурками, тогда ясно - все уже случилось, притворяться незачем.
Хаккай убирает в джипе. И в гостиничных номерах. Нет, ну ладно бы еще в джипе... Перед отъездом Годжо оглядывается на чисто прибранные комнаты и думает: никаких следов. Словно тут никого и не было.
Стряхивая пепел в пустую банку, Годжо думает - может, он и правда просто лентяй вроде Банри. А Хаккай аккуратный. Внимательный, аккуратный Хаккай, вечно словно отглаженный, слава богам, хоть не всегда тщательно причесанный. Может, оборона у него и не настолько глухая, как кажется.
Годжо отрастил волосы, когда некому стало их подстригать: все равно они заметны, его волосы, как их ни причесывай. Годжо теряет окурки и - иногда - проливает пиво на брюки. Годжо знает, что и у него свои способы обороны... но, наверное, не от всего мира сразу.
Он ждет, когда же Хаккай наконец забудет на столе грязную чашку.
Хаккай убирает сам, и за собой, и за Годжо, и казалось бы, радуйся жизни и всё тут. Годжо не по себе: не привык он к такому. Он ловит себя на том, что лишний раз колеблется, поесть ли, раз вся посуда перемыта, и от расстройства начинает мусорить вдвое больше прежнего.
Годжо не любит беспорядок. Ну, так ему кажется. Просто порядок вызывает у него смутную тревогу. Ощущение фальши, подозрение, что сейчас что-то случится. Когда постели смяты, книги и бумаги на полу, а пепельница переполнена окурками, тогда ясно - все уже случилось, притворяться незачем.
Хаккай убирает в джипе. И в гостиничных номерах. Нет, ну ладно бы еще в джипе... Перед отъездом Годжо оглядывается на чисто прибранные комнаты и думает: никаких следов. Словно тут никого и не было.
Стряхивая пепел в пустую банку, Годжо думает - может, он и правда просто лентяй вроде Банри. А Хаккай аккуратный. Внимательный, аккуратный Хаккай, вечно словно отглаженный, слава богам, хоть не всегда тщательно причесанный. Может, оборона у него и не настолько глухая, как кажется.
Годжо отрастил волосы, когда некому стало их подстригать: все равно они заметны, его волосы, как их ни причесывай. Годжо теряет окурки и - иногда - проливает пиво на брюки. Годжо знает, что и у него свои способы обороны... но, наверное, не от всего мира сразу.
Он ждет, когда же Хаккай наконец забудет на столе грязную чашку.