sugar and spice and everything nice
В последнее время вокруг меня всплыло сразу несколько разговоров о Льве Николаевиче Толстом, и все сплошь критического свойства; это заставило меня задуматься. Я давно уже не читаю русской классики, но при последнем прочтении "Война и мир" и "Анна Каренина" оставили у меня в душе массу вопросов и недовольства.
Но это при последнем прочтении, в почти уже взрослом возрасте. А впервые я прочла "Войну и мир" в шесть лет — только мир, конечно, и все же как мне нравилась тогда эта книга! До сих пор помню комнатку, которую мы снимали летом в Адлере, непривычно темный вечер за окном, за стенкой голоса родителей, ушедших в гости к соседям, а я лежу на диване в купальном халате и гадаю, что же это за мороженое такое — морковное.
Детские воспоминания такая вещь — их принимаешь как данность, редко задумываясь о том, что, как и почему. Только сейчас мне пришло в голову спросить себя — что же я такое находила в "Войне и мире" в детстве, чего не видела в ней потом. И кажется мне, ответ здесь очень прост. Для меня это была книжка "про девочку".
Я всегда читала много, быстро и все подряд, но если чего мне и не хватало в моем советском детстве, так это книг про девочек. Чарская была почти под запретом — я только читала критические статьи Чуковского, гадая о том, что же это за зверь такой страшный, — а уж о классике литературы для девочек, "Энн из Зеленых Мезонинов", "Маленьких женщинах" и тому подобных книгах, и речи быть не могло. Если в советской детской литературе и фигурировали девочки, то они непременно должны были вести себя как мальчишки, в шортах, с разбитыми коленками, и непременно ненавидеть кукол. Девочкой — просто девочкой — в Советском Союзе, похоже, быть было стыдно, и я до сих пор не очень понимаю, почему.
Я особо над этим не задумывалась, конечно — читала про мальчишек, читала про девчонок-которые-совсем-как-мальчишки (как в "Ералаше" — "девчонки и мальчишки", словоупотребление, на мой взгляд, значимое. Хорошая, правильная героиня непременно "девчонка"
, читала про индийских богов, греческих героев, лис-оборотней. Это только сейчас я стала задумываться над тем, почему мои любимые эпизоды в "Гостье из будущего" — те, что про дружбу Алисы и Юли, и почему мне врезались в голову отдельные моменты из прочитанной на каникулах неведомой книжонки под названием, кажется, "Тройка в пятом "Б"", где главной героиней была умница и отличница Аня.
А у Толстого девочка появлялась почти сразу — и я читала и перечитывала про Наташу и ее куклу, про Наташу и Соню, их планы на будущее, про то, как Наташа отсчитывала, когда сможет выйти за Бориса. Наташа никогда не была моей любимой героиней — я стала идентифицироваться с Верой Ростовой задолго до рождения своей младшей сестры, — но она была реальна, она играла в игры и вела разговоры, которые я могла представить в своей жизни.
Прошло время, и я с ужасом дочитала до взросления и материнства Наташи, заинтересовалась военной историей и выработала свои претензии к военной части романа, но впечатления детства остались — не любовь и не неприязнь, просто... приятие, пожалуй. Толстой позволил мне взглянуть на мир, в котором было то, чего мне не хватало, и за это я ему благодарна.
Но это при последнем прочтении, в почти уже взрослом возрасте. А впервые я прочла "Войну и мир" в шесть лет — только мир, конечно, и все же как мне нравилась тогда эта книга! До сих пор помню комнатку, которую мы снимали летом в Адлере, непривычно темный вечер за окном, за стенкой голоса родителей, ушедших в гости к соседям, а я лежу на диване в купальном халате и гадаю, что же это за мороженое такое — морковное.
Детские воспоминания такая вещь — их принимаешь как данность, редко задумываясь о том, что, как и почему. Только сейчас мне пришло в голову спросить себя — что же я такое находила в "Войне и мире" в детстве, чего не видела в ней потом. И кажется мне, ответ здесь очень прост. Для меня это была книжка "про девочку".
Я всегда читала много, быстро и все подряд, но если чего мне и не хватало в моем советском детстве, так это книг про девочек. Чарская была почти под запретом — я только читала критические статьи Чуковского, гадая о том, что же это за зверь такой страшный, — а уж о классике литературы для девочек, "Энн из Зеленых Мезонинов", "Маленьких женщинах" и тому подобных книгах, и речи быть не могло. Если в советской детской литературе и фигурировали девочки, то они непременно должны были вести себя как мальчишки, в шортах, с разбитыми коленками, и непременно ненавидеть кукол. Девочкой — просто девочкой — в Советском Союзе, похоже, быть было стыдно, и я до сих пор не очень понимаю, почему.
Я особо над этим не задумывалась, конечно — читала про мальчишек, читала про девчонок-которые-совсем-как-мальчишки (как в "Ералаше" — "девчонки и мальчишки", словоупотребление, на мой взгляд, значимое. Хорошая, правильная героиня непременно "девчонка"
, читала про индийских богов, греческих героев, лис-оборотней. Это только сейчас я стала задумываться над тем, почему мои любимые эпизоды в "Гостье из будущего" — те, что про дружбу Алисы и Юли, и почему мне врезались в голову отдельные моменты из прочитанной на каникулах неведомой книжонки под названием, кажется, "Тройка в пятом "Б"", где главной героиней была умница и отличница Аня.А у Толстого девочка появлялась почти сразу — и я читала и перечитывала про Наташу и ее куклу, про Наташу и Соню, их планы на будущее, про то, как Наташа отсчитывала, когда сможет выйти за Бориса. Наташа никогда не была моей любимой героиней — я стала идентифицироваться с Верой Ростовой задолго до рождения своей младшей сестры, — но она была реальна, она играла в игры и вела разговоры, которые я могла представить в своей жизни.
Прошло время, и я с ужасом дочитала до взросления и материнства Наташи, заинтересовалась военной историей и выработала свои претензии к военной части романа, но впечатления детства остались — не любовь и не неприязнь, просто... приятие, пожалуй. Толстой позволил мне взглянуть на мир, в котором было то, чего мне не хватало, и за это я ему благодарна.
-
-
28.04.2005 в 08:20-
-
28.04.2005 в 11:22Потырила кусочек к себе
Ира.