Риккайдайский драббл без названия
Дисклэймер: Я по-прежнему не владею ни одним японским теннисистом.
Пэйрингов и рейтингов не обнаружено.
читать дальше— … а счет ты и так знал, так что в общем, это все мелочи. Суть в том, что я проиграл. — Он замолкает, опустив голову.
— Только не жди, что я тебя ударю, — невозмутимо отзывается Юкимура. — Я не Геничиро.
— Ты не Геничиро, — соглашается Янаги.
Юкимура сидит на земле, прислонившись спиной к дереву; руки его неподвижно лежат на обтянутых старыми джинсами коленях.
В саду тихо.
— Он сильно изменился? — произносит наконец Юкимура, повернув голову, и Янаги замечает, что он жмурится от солнечного света.
Помедлив, он отвечает:
— Нет, совсем нет. Разве что стал еще больше самим собой. — Перед глазами у него встает образ десятилетнего Инуи Садахару, и впервые с финала Канто он не гонит воспоминание прочь, а сверяет его с образом Инуи четырнадцатилетнего. Капитан задал ему вопрос: ответ должен быть по возможности точным. — Совсем не изменился, — повторяет он, краем сознания отмечая интонацию удивления в собственном голосе.
— Вы были хорошей парой, — говорит Юкимура; это отнюдь не вопрос. — Я помню, что про вас писали. Ты из-за него отказался от парной игры?
— Я отказался от парной игры потому, что отца перевели по службе, а семья Садахару…
— Я не про это, — нетерпеливо перебивает его Юкимура. — Я про то, что тебя весь первый курс встать в пару приходилось уговаривать, да и теперь у тебя перед дублями иногда выражение лица точно как у христианского мученика — не думай, что я не заметил.
Янаги пожимает плечами.
— Я же играю, когда надо, правда? Просто… — Он замолкает, подбирая точные слова. Юкимура тоже молчит; затихли даже насекомые в саду. Нарушать это спокойное безмолвие не хочется, но он все же заканчивает ответ. — Просто парная игра слишком напоминала о прошлом, а от прошлого лучше избавляться, чтоб оно не висело на тебе лишним грузом.
— Зачем? — в голосе Юкимуры искреннее непонимание. — Прошлое — это прошлое; оно нас создало, и на этом его дело сделано.
Янаги многое знает о своей команде, но действительно ли Юкимура не знает сожалений — это ему неведомо. Иногда он думает, что этого может не знать и сам Юкимура.
Янаги молчит, рассеянно теребя между пальцами сухие стебельки травы. Если помолчать еще секунд сорок, вопрос Юкимуры окончательно превратится в риторический. Все равно он не знает, как на него отвечать.
— Ты и сам-то небольшой любитель играть в паре, — говорит он наконец, и они вспоминают самые странные из риккайдайских парных матчей, пока из дома не выходит неслышными шагами мать Юкимуры и не зовет их обедать.
После обеда ему пора домой; Юкимура провожает его до калитки сада.
— И что, никаких мудрых капитанских поучений насчет моего поражения? — говорит он старательно легкомысленным тоном.
— Ты разве сам не знаешь, почему проиграл? — Юкимура серьезен. — Ты не о том думал во время матча. О соперничестве, о вашем прошлом… Чтобы побеждать в теннисе, нужно думать только о теннисе.
Янаги кладет руку на верхнюю перекладину калитки.
— Ты думаешь, это возможно, Сеичи? — говорит он, глядя на Юкимуру в упор. — После всего, что было. После Канто. Представь: ты выходишь на корт на Национальном. На настоящий матч. Ты сумеешь думать только о теннисе и ни о чем другом?
— Придется суметь, Ренджи, — отвечает Юкимура, не отводя взгляда. — Придется суметь.
@темы:
ПТ:фики,
писанина,
Принц Тенниса
*Oxocanta*
Да... Юкимура - сердце команды