sugar and spice and everything nice
Середина тридцатых, трудный быт учениц такаразучной школы.
Такаразука и я: Того Харуко
Такаразука, город моей мечты, в который я так рвалась, был по тем временам довольно далеко от Токио, но даже сейчас я все помню так, как будто это было вчера. Кроме школьных экскурсий я ни разу не уезжала из Токио. Я села на вечерний поезд из Токио и приехала в Осаку утром, когда уже видны были горы. Я пересела на линию Фукутияма, и вокруг станций во все стороны тянулись горы и поля. «Ого, - подумала я, - теперь я в настоящей сельской местности». Все это быстро отделилось от образа города мечты в моем сознании, и я подумала, что тут, похоже, одиноко, но сердце мое до боли переполняла мысль о том, что я буду учиться в Такаразуке и носить зеленые хакама.
Общежитие первокурсниц было в двухэтажном деревянном домике, который словно дребезжал и покачивался, когда мы ходили по коридорам. В каждую комнату на четыре татами селили трех девочек. Да, и первый раз в общежитии нас накормили вареным койя-дофу (сушеным тофу) и яичницей-глазуньей – но только из одного яйца. Ужинать мы каждый день ходили в общежитие второго курса, которое было поодаль от нас. Именно тогда я читала письма, приходившие от моей матери из Токио; и тогда же я скрывала, как проголодалась после ежедневных занятий. В спальнях не было ни охлаждения, ни обогревателей. Так что зимой было очень холодно; мы поскорей ложились в постель с грелками и, свернувшись вокруг них клубочком, разговаривали с соседками. В тихие ночи было так безотрадно слышать свистки ночных поездов, проезжавших по линии Фукутияма. Старшеклассницы внушали ужас. Если они замечали какой-нибудь недостаток в том, как ты кланяешься, некоторые из них могли отозвать тебя в соседнюю комнату и прочитать целую проповедь. Мы с нетерпением ждали воскресных поездок в Кобе или Осаку, чтобы сходить в кино. Мужчины, разумеется, РАЗУМЕЕТСЯ, были запрещены. Запрещалось даже погулять с собственным отцом. Поначалу нам платили в месяц 15 йен, а общежитие стоило 13 йен. Жить на оставшиеся деньги было невозможно, так что семья посылала мне немного, но все это быстро уходило в лавках с лапшой удон или тратилось на бобовый джем. А когда семестр заканчивался, мы укладывали все вещи в плетеные сундуки, укладывали футоны в мешки для футонов с именными ярлыками и оставляли все это у себя в комнатах, разъезжаясь по домам. Через неделю после нашего отъезда нам должны были разослать результаты наших экзаменов. Пока они не пришли, я не могла успокоиться и каждый день по многу раз бесцельно ходила к почтовому ящику. Нам сказали, что если мы не сдали экзамен, то наши вещи немедленно отправят нам по почте. Наверное, они считали, что лучше, чтобы провалившиеся ученицы не возвращались за вещами.
Первый и второй курсы закончили учебу, и меня направили в труппу Снег. Во время войны мы разъезжали, развлекая войска, сельских жителей, шахтеров – мы занимались повышением морального духа. За плечами у нас были рюкзаки. А потом, после войны, когда я впервые отправилась в Токийский театр (Нитигэки), мы все приехали в столицу с рюкзаками за плечами. Работники Нитигэки, похоже, испытали шок, когда вышли нас встречать.
Теперь я ушла в отставку из театра, и приятные времена, и тяжелые времена – все это дорогие мне воспоминания. Для меня Такаразука второй дом.
Того Харуко родилась в 1920 году, дебютировала в Такаразуке в 1937 году и играла в театре до 1955 года (сыграла, в частности, Люй-Цзи в первых постановках «Гу Бицзин»). После ухода в отставку она много играла в театре и кино, в том числе в фильмах Акиры Куросавы. Вот здесь есть список ее ролей - www.kinopoisk.ru/name/130104/ Умерла она в марте 2011 года, чуть-чуть не дожив до девяносто одного года.
Такаразука и я: Того Харуко
Такаразука, город моей мечты, в который я так рвалась, был по тем временам довольно далеко от Токио, но даже сейчас я все помню так, как будто это было вчера. Кроме школьных экскурсий я ни разу не уезжала из Токио. Я села на вечерний поезд из Токио и приехала в Осаку утром, когда уже видны были горы. Я пересела на линию Фукутияма, и вокруг станций во все стороны тянулись горы и поля. «Ого, - подумала я, - теперь я в настоящей сельской местности». Все это быстро отделилось от образа города мечты в моем сознании, и я подумала, что тут, похоже, одиноко, но сердце мое до боли переполняла мысль о том, что я буду учиться в Такаразуке и носить зеленые хакама.
Общежитие первокурсниц было в двухэтажном деревянном домике, который словно дребезжал и покачивался, когда мы ходили по коридорам. В каждую комнату на четыре татами селили трех девочек. Да, и первый раз в общежитии нас накормили вареным койя-дофу (сушеным тофу) и яичницей-глазуньей – но только из одного яйца. Ужинать мы каждый день ходили в общежитие второго курса, которое было поодаль от нас. Именно тогда я читала письма, приходившие от моей матери из Токио; и тогда же я скрывала, как проголодалась после ежедневных занятий. В спальнях не было ни охлаждения, ни обогревателей. Так что зимой было очень холодно; мы поскорей ложились в постель с грелками и, свернувшись вокруг них клубочком, разговаривали с соседками. В тихие ночи было так безотрадно слышать свистки ночных поездов, проезжавших по линии Фукутияма. Старшеклассницы внушали ужас. Если они замечали какой-нибудь недостаток в том, как ты кланяешься, некоторые из них могли отозвать тебя в соседнюю комнату и прочитать целую проповедь. Мы с нетерпением ждали воскресных поездок в Кобе или Осаку, чтобы сходить в кино. Мужчины, разумеется, РАЗУМЕЕТСЯ, были запрещены. Запрещалось даже погулять с собственным отцом. Поначалу нам платили в месяц 15 йен, а общежитие стоило 13 йен. Жить на оставшиеся деньги было невозможно, так что семья посылала мне немного, но все это быстро уходило в лавках с лапшой удон или тратилось на бобовый джем. А когда семестр заканчивался, мы укладывали все вещи в плетеные сундуки, укладывали футоны в мешки для футонов с именными ярлыками и оставляли все это у себя в комнатах, разъезжаясь по домам. Через неделю после нашего отъезда нам должны были разослать результаты наших экзаменов. Пока они не пришли, я не могла успокоиться и каждый день по многу раз бесцельно ходила к почтовому ящику. Нам сказали, что если мы не сдали экзамен, то наши вещи немедленно отправят нам по почте. Наверное, они считали, что лучше, чтобы провалившиеся ученицы не возвращались за вещами.
Первый и второй курсы закончили учебу, и меня направили в труппу Снег. Во время войны мы разъезжали, развлекая войска, сельских жителей, шахтеров – мы занимались повышением морального духа. За плечами у нас были рюкзаки. А потом, после войны, когда я впервые отправилась в Токийский театр (Нитигэки), мы все приехали в столицу с рюкзаками за плечами. Работники Нитигэки, похоже, испытали шок, когда вышли нас встречать.
Теперь я ушла в отставку из театра, и приятные времена, и тяжелые времена – все это дорогие мне воспоминания. Для меня Такаразука второй дом.
Того Харуко родилась в 1920 году, дебютировала в Такаразуке в 1937 году и играла в театре до 1955 года (сыграла, в частности, Люй-Цзи в первых постановках «Гу Бицзин»). После ухода в отставку она много играла в театре и кино, в том числе в фильмах Акиры Куросавы. Вот здесь есть список ее ролей - www.kinopoisk.ru/name/130104/ Умерла она в марте 2011 года, чуть-чуть не дожив до девяносто одного года.
-
-
14.10.2012 в 23:08-
-
14.10.2012 в 23:19-
-
14.10.2012 в 23:44