[AnotherLady]

Дисклэймер: не мое.

Варнинг: хрен знает что. Сиквел к вот этому хрен знает чему.



Уже третий день Годжо ненавидел Санзо. И Гоку. Ну и Хаккая - за компанию. И во имя справедливости.

Он об этом не думал. Тьфу, сказать тоже - Об Этом! Подцепил от Гоку застенчивость.

Но в общем, он даже и произносить не хотел то, о чем он не хотел думать. А уж тем более представлять себе перед сном. Дрочащего монаха.

Тьфу, сказал. Хоть и про себя. И подумал. Теперь избавиться будет в сто раз сложнее.

Годжо не думал о Санзо перед сном. И когда ходил отлить. Особенно он не думал о Санзо, когда улучал минутку подрочить (а таких минуток и без того выпадало слишком мало). Ему, вот чесслово, было о чем подумать в такие моменты. И о ком. О той шикарной брюнетке дома... И о блондинке две деревни назад. И о дочке хозяина гостиницы (почти любой гостиницы - хозяевам гостиниц, как правило, на редкость удавались дочки). В общем, красоток он встречал достаточно.

Перед сном иногда помогало считать екаев. Одному екаю по башке сякудзе, второму, третьему... (он старательно не задумывался над теорией Хаккая про фаллические объекты). Где-нибудь екае на двадцать пятом он задремывал (если Гоку не начинал орать над ухом). Ну или на худой конец отвлекался.

Отлить - это, слава богу, было быстро. Особенно когда они останавливались у обочины в лесу, и всегда был шанс, что откуда-нибудь вылезут екаи. Тут ни о чем особо не подумаешь, не только о чертовом монахе.

А вот с подрочить было сложнее. Годжо честно пытался переключаться на всех известных ему прекрасных блондинок (ну а что, так было бы логично): получался Санзо в юбке. Не то чтобы этот его наряд сильно отличался от юбки. Хоть под ним и джинсы. И вообще он не представлял себе Санзо в задранной юбке. Не представлял и не собирался. ... тьфу. Зато в джинсах представил. Очень даже подробно. Благо джинсы были достаточно облегающие (и когда он успел так подробно их разглядеть? Или это все шалости воображения? Лучше бы блондинки. Или рыжие. Или брюнетки).

К вечеру третьего дня напряженность ситуации стала нарастать. Ну... не в прямом смысле. Не совсем в прямом смысле, и не настолько уж нарастать, но явно требовалось срочно принять меры.

За дело он взялся немедленно, как только они устроились в гостинице. Дочь хозяина, очаровательная шатеночка, не поднимала глаз и не ответила на две его шутки подряд - не безнадежный случай, но не в нынешней ситуации. У блондинистой официантки в ресторанчике неподалеку был приятель, а Годжо за последние дни слишком много дрался (подумал он, благоразумно уходя через черный ход). И вообще он был не в настроении для блондинок.

А рыжая в баре была не в настроении для него.

И брюнетка в лавке тоже.

А другая брюнетка, на улице, даже не замедлила шаг, когда он ей улыбнулся.

Это рок, понял Годжо, направляясь обратно к гостинице. Это карма. Или коварный план Гоку, чтобы раз навсегда отучить его дрочить... в это он даже поверил бы, если б от сочетания слов "Гоку" и "коварный план" его не пробивало на несколько истерический смешок.

Не оглянувшись на нервно вздрогнувшую от его смешка дочь хозяина, Годжо прямым ходом направился в обеденный зал гостиницы и попросил бармена налить ему стаканчик чего покрепче.

Уж если ему предстоит бороться с непрошеными видениями и считать екаев, без поддержки не обойтись. Хотя бы такой.

- Мне того же самого, - негромко произнес Хаккай, сев с ним рядом как раз когда бармен принес выпивку.

Годжо сделал большой глоток - что бы это ни было за варево, оно точно подходило под определение "чего покрепче" - и мрачно уставился на Хаккая. Нет, в некоторых ситуациях из того получалась отличная поддержка... даже во многих ситуациях. Но... Он сделал еще глоток.

Хаккай принял от бармена свой стакан, отхлебнул и выжидательно посмотрел на Годжо.

Годжо выпил еще. В этом чертовом пойле начали проявляться новые достоинства.

- С тобой, - задумчиво и утвердительно сказал Хаккай, сделав еще глоток, - все, безусловно, в порядке. Даже просто прекрасно. А то, что ты три дня как на иголках и просыпаешься раньше всех - это мелочи. Никоим образом не влияющие на твое замечательное самочувствие и настроение.

- Точно! - согласился Годжо, удивленный таким поворотом дела. - Все отлично. И пойло... отличное. - Он выразительно сделал еще один большой глоток.

- Замечательное, - отозвался Хаккай, не отставая от него и не выпуская стакана из рук. - Ты именно к нему так рвался эти три дня?

Вместо ответа Годжо сделал еще глоток. Ему начинала нравиться эта схема беседы. Правда, голова уже немного кружилась, и Хаккай слегка плыл перед глазами, но лучше Хаккай, чем... Санзо.

- ... а что такое, кстати, с Санзо? - поинтересовался Хаккай, выдернув Годжо из приятного тумана.

- Санзо? - дернулся Годжо, безуспешно пытаясь изобразить, что вообще не знает никакого такого Санзо. - А что?

- Не знаю, - слегка улыбнулся Хаккай, - ты на него как-то странно стал поглядывать. - Он сделал еще глоток.

Годжо сделал еще два. А потом уж и допил стакан, чего там.

Хаккай позвал бармена.

На втором стакане беседа стала совсем уж теплой.

- ... не хочу считать екаев перед сном, - горестно и серьезно сказал Годжо, почувствовав, что хоть на что-нибудь ему точно хочется пожаловаться.

- Не считай, - сочувственно отозвался Хаккай. - Их все равно не сосчитаешь, а уснуть ты сегодня и так уснешь. Обещаю.

- Это хорошо, - одобрительно кивнул Годжо. - Спать - хорошо. А екаев не хочу, и Санзо не хочу.

- И Санзо тоже не надо, - разрешил ему Хаккай. - Можно сразу спать.

- Вот я и говорю себе - не надо, - сказал Годжо с чувством, глядя Хаккаю в глаза... ну или куда-то примерно около них.

Хаккай вздохнул. Хороший мужик Хаккай, решил Годжо. Всегда готов поддержать... жаль, перед глазами немного плавает.

- Понимаешь, - произнес он серьезно, - так у меня перед глазами и стоит... или плавает. Чертов монах. И его... фал-личес-кие объекты. Я не собирался. Его представлять. Это все Гоку. Чертова макака. - Он помедлил, отметив краем сознания, что они уже поднимаются по лестнице. - Ну то есть, - добавил он, - прямо сейчас у меня перед глазами ты плаваешь. А не он. Извини.

- Вот это как раз нормально, - сказал Хаккай не менее серьезно. - Сейчас ляжешь спать, а завтра я у тебя перед глазами плавать перестану.

- Хороший ты мужик, Хаккай, - отозвался Годжо.

Хаккай аккуратно передвинул его в сторону и толкнул тот кусок стены, к которому Годжо только что привалился. Это оказалась дверь.

- А сейчас, - сказал Хаккай, доведя его до кровати, - ты уснешь.

И Годжо уснул.

---

И даже выспался.

За окнами светило солнце.

В комнате было пусто.

Годжо встал на ноги, одним глотком осушил удачно попавшийся ему под руку стакан воды и пошел отлить.

И обнаружил, что Санзо у него перед глазами больше не стоит. Зато стоит Хаккай... еще как стоит, подумал Годжо, икнув, и с внезапной ясностью вспомнил вчерашний вечер.

Хаккай вживую и с книжкой обнаружился в комнате, когда Годжо туда вернулся. Он поднял голову, потом отложил книгу и встал, увидев мрачное выражение лица Годжо.

- Ты, - сказал Годжо почти обвиняющим тоном, - все еще плаваешь у меня перед глазами. Хуже Санзо.

- Почему - хуже? - улыбнулся Хаккай.

- Почему, почему... - вздохнул Годжо. - Он на меня не смотрел по крайней мере.

- Тебе не нравится, когда на тебя смотрят? - поинтересовался Хаккай, чуть склонив голову набок.

Годжо сел на кровать и глубоко задумался.

- Ну, - сказал он наконец, - смотря когда. И вообще... всему свое время. И место, - добавил он, подумав. И порадовался, что его Гоку не слышит.

- Хорошо, - серьезно сказал Хаккай, - я не буду на тебя смотреть, когда не время.

Годжо пожал плечами и растянулся на кровати. Повернув голову, он поймал внимательный взгляд Хаккая.

Хаккай подмигнул ему и вернулся к книге.