[AnotherLady]

Ввиду того, что меня одолевает страшная зверь Неписец, принимаются заявки. Не, не на лечебные пиявки - на драбблы. Фэндомы мои вы знаете - но если что, можно уточнить. Заявки принимаются с пэйрингами, персонажами, темами и ключевыми словами - если что, я тоже уточню.

UPD: Ну что, поехали? Не стреляйте в графомана, он писать не умеет.

Для Виор: Зараки/Исанэ.

Девочки предупреждали, что он ее ждет — нет-нет, не ранен! Просто по делу! — но ей, конечно же, тогда было некогда, сейчас некогда, всегда будет некогда, тем более для тех, кто не ранен, но по коридору мимо него приходилось пробегать раз, другой, пятый, а он ведь так и будет там стоять, уже целых двадцать минут, на нервы ужасно действует…

— Давайте ко мне в кабинет. — Поманила кивком за собой, успела заметить, что он удивился — ну да, она сама иногда удивляется, что у нее есть кабинет, первый раз с утра сегодня в него забежала. Закрыла за ним дверь. — Слушаю вас.

Слушать его, правда, было необязательно — с первого слова ясно, о чем он, все та же ерунда, его ребята просятся на выписку, все быстро заживает, нужны отряду, и так далее, и тому подобное — но она слушала, раз уж позвала, отмечала в уме, за кем из его ребят потребуется особый присмотр, эти и сбежать могут — с них станется!

— Ни в коем случае, — потому что пора уже бежать, а не стоять тут, слушать глупости, а он смотрит на нее сверху вниз, в Готее на это почти никто не способен, и говорит «Вы не понимаете», громила, здоровяк, думает, с ним, с такими как он, ничего не может случиться, но ведь случается же, случается! Кажется, она повторяет это вслух — «Случается, и с вами тоже случается!» — и колотит его кулаками в грудь, а он смотрит на нее озадаченно, все так же сверху вниз, громила, и вдруг ловит ее руки — даже синяков не оставит, оценивает она уголком сознания — и прижимает их к стене, и стоит, молчит хоть, но все так же смотрит озадаченно…

И тогда она его целует.


Для Химе-тян: Юкимура, записная книжка.


Первым начал беспокоиться Джакал. Ну то есть не то чтобы сильно и заметно беспокоиться - это все же был Джакал - но Маруи давно научился примечать, когда Джакал нервничает.

"Да нет, - сказал Джакал, - все в порядке, просто... ну ладно, слушай, почему бучо стал все время в записную книжку что-то черкать? Я не знаю, может, так полагается, конечно..."

Джакал вечно подозревал, что вокруг него все делают исключительно то, что полагается, а просто он не в курсе. Маруи даже не знал, стоит ли его разубеждать.

А капитан и правда что-то в последнее время не выпускал из рук записной книжки, особенно когда у корта стоял. Маруи на всякий случай понервничал - ну что капитан еще может отмечать, если не ошибки и недостатки? А если он стал их отмечать чаще, значит, и играть они стали хуже.

А потом Маруи заметил, что особенно активно капитан чирикал, когда играл Санада, и перестал нервничать: Санада хуже играть не стал, это было очевидно.

Впрочем, перестав нервничать, он не перестал гадать, что же капитан такое делает со своей записной книжкой. Просто так гадать Маруи не любил: он спросил Ягю. Ягю не знал, но был совершенно уверен, что это вполне законно, полезно и направлено на благо команды. Зато он спросил Нио.

Нио не знал тоже. Но как раз когда Маруи приготовился к тому, что ответа не узнает - не Янаги же спрашивать, - Нио подбил Акаю подкрасться и заглянуть в эту загадочную записную книжку.

"Ты не должен поощрять кохаев нарушать правила," - сказал Ягю сурово, но так и не смог ответить, какое правило запрещает заглядывать из-за плеча в чужую записную книжку. Маруи утешил его, напомнив, что если Акая всерьез что-то нарушит, капитан с ним сам разберется почище дисциплинарного комитета. Ягю если и не утешился, то перестал спорить.

Когда Акая пошел на дело, Нио был на корте: играл с Санадой. Маруи сначала старался не слишком пристально следить за Акаей, чтобы не привлекать к нему внимания, но потом и стараться не пришлось - Нио играл далеко не так ровно, как Санада, но посмотреть на это стоило. Капитан сидел на тренерской скамейке. Акая крался вдоль корта. А потом Нио пошел на подачу...

В общем, допрашивать Акаю они собрались вчетвером после тренировки. Ягю сделал вид, что остался с ними исключительно проследить, чтоб никто ничего не нарушил. Капитан с Санадой и Янаги остались закрывать раздевалку.

- ... Ну? - спросил наконец Маруи, когда они вышли за пределы школы.

Акая попытался невинно улыбнуться, но при виде хищной ухмылки на лице Нио нервно сглотнул.

- И что там такое? - заинтересованно произнес Джакал.

Ягю подошел поближе.

- Ну... - Акая попытался выдержать драматическую паузу. - Не пишет он там! А рисует! Рисует, как вице-капитан играет, вот, и здорово, быстро так, одной линией почти. А вы и не догадались!

Четверо его семпаев срочно сделали вид, что обо всем давно догадывались. Исключительно ради чести школы. Лучше всех это получилось у Ягю.

Надо бы посмотреть на эти рисунки, подумал Маруи...


Для Эсвет: Исанэ, "и вас вылечат"


Для усмирения больных, которым трудно поверить, что они больные, и вообще неймется, несмотря на нехватку сил, требуется лейтенант четвертого отряда.

Это факт давно установленный. Капитана хорошо выпускать на выздоравливающих, но больные от давления рейяцу капитанского уровня - рейяцу уровня Уноханы-тайчо! - имеют свойство бледнеть, зеленеть и терять сознание. Чем, естественно, замедляют лечение. А на обычных офицеров больные слишком часто имеют обыкновение плевать.

Ну, не в буквальном смысле. Обычно. Но все равно: дел у лейтенанта хватало: в Готее бушевала эпидемия какой-то заразы, а зараза - не боевые ранения, принимать ее всерьез отказывались не только обалдуи из одиннадцатого.

При всем при том обязанностей по патрулированию со здоровых членов Готея никто не снимал, так что раненые продолжали поступать, и без Итегумо на операциях средней тяжести было не обойтись.

В общем, было чем заняться, было. Исане ложилась прикорнуть на полчасика в своем кабинете и, кажется, только она прикроет глаза, как за дверью уже кричат: "Котецу-фукутайчо!". Дурацкий день. Или два. Или пять.

А Унохана-тайчо еще вчера, кажется, ушла в лаборатории, консультировать в разработке лекарства от этой заразы. Велела вызывать, если что.

Я не вызывала, подумала Исане, выглянув в коридор после операции и увидев знакомую фигуру в белом хаори. У нас все в порядке, я не вызывала.

- Унохана-тайчо! - улыбнулась она, широко и судорожно зевнула и - кажется - пошатнулась.

Ой, стыд-то...


Открыв глаза, Исане сладко зевнула, увидела белый потолок над собой, в углу знакомый шкаф с историями болезни... чтооо?

Она лежала на кушетке в кабинете Уноханы-тайчо. Ну, на кушетке плюс стульях, разумеется.

Исане рывком села. Потом встала. В кабинете было пусто; дверь закрыта. Снаружи. На столе среди стопок с папками листок бумаги. Знакомый размашистый почерк.

"Исане. Приступы слабости и обмороки при столкновении с рейяцу капитанского уровня - симптом истощения сил. Рекомендованное лечение - сон и калорийная еда. Я зайду в половине пятого с завтраком".

Исане села обратно на кушетку. Тихо охнула. Посмотрела на часы.

Четыре.

Она зевнула.

Еще целых полчаса... И кушетка. Мягкая даже. Мягче, чем у нее в кабинете, хоть и короче.

Когда в дверях кабинета повернулся ключ, она даже не подняла голову.