Нагло уперла с WTF, самоидентифицироваццо буду - я в последние дни таааакая положительная...



Ходили на "Тимона Афинского", всех люблю, особенно сценографию и Дебору Финдли. Половину каста явно где-то видела, возможно, на Би-Би-Си. Очень хочется узнать, кто тот парень, пришедший за долгами - ужасно знакомая морда. Еще очень хочется узнать, почему в российском театре стабильно не умеют произносить монологи.

@темы: эта ваша легенда, я не театрал, я только учусь, Шекспир

---

Объявили новые спектакли, и боже ж ты мой, какое все вкусное. Для Масао написали ее собственное шоу! *танцует* Масао будет Арсеном Люпеном - да еще и от Масацуки Харухико, это должно быть интересно.

А параллельно у Тихиро и Кай-тян будет вестерн на двоих - всем понравилось, какая из них "двойная звезда", очевидно - а Шо будет юным Вертером - после юного Онегина самое то. Все хочу! Заверните, и побольше!

@темы: цветочек лиловый, любимая труппа

---

По принципу "Может, хвалимые народом армадские книжки становятся читабельнее, если продраться через начало" взялась "заедать" работу "Правами и обязанностями" Карины Пьянковой, более поздние книжки которой в принципе вполне читабельны. Не, ну когда я продралась через пролог, стало терпимее (если бы я была директором "Армады", я бы к каждой книжке приделывала пролог от третьего лица), но. Пока что основной юмор поставляется пересказом похода Братства Кольца через Морию на новый лад. Пытаюсь решить, бросить или не бросить... Единственный потенциальный вопрос - это что из себя все же представляет главгерой, просто абстрактный темный властелин или какая-то более специфическая хрень (я голосую за драконов).

@темы: книги, фэнтези

---

Никогда, никогда не заведу твиттер. Нужно же совесть иметь

@темы: блоггерское

---

"Один раз [Веллингтон] проскакал ночью тридцать миль, сопровождаемый только одним адъютантом, капитаном Александером Гордоном, чтобы проверить донесение о том, что раненых оставляли под открытым небом на земле, тогда как их офицеры с удобством размещались в домах. Прибыв на место, он приказал офицерам покинуть их жилье, а раненых направить на освободившиеся места.

Прекрасно зная свою армию, Веллингтон вернулся на следующий день и обнаружил, что офицеры снова под крышей, а раненые на земле. Офицеров арестовали и отдали под трибунал."

Гордон Корриган, "Веллингтон: военная биография"


... и да, больше всего мне тут нравится то, что он вернулся проверить.

@темы: история, Англия, чужими словами

---

Главное - знать, кто виноват

Сегодня с утра я не люблю багамских юристов и свою принадлежность к женскому полу.

@темы: стенания

---

Такаразина на сон грядущий

@темы: цветочек лиловый, любимая труппа, цветочек лиловый: фотографии

---

А, ну я поняла, чем меня так бесит Яндекс.диск. Это вообще не файлообменник, это расшаренная папка. Так я, блин, даже Гугл-драйвом не особо пользуюсь, мне не надо. Мне файлообменник нужен! *шипит и плюется*

---

Тумблер - это все же очень клево. То есть я его, конечно, завела ради такаразучных фоточек, но параллельно там есть тэги и специализированные блоги решительно по чему угодно - история, фотография, мода, искусство: блоги про дам тюдоровской династии, про архитектуру, про моду сороковых годов... Каждый раз, начав копаться в какой-то теме, напоминаю себе - поди поищи по тумблерным тэгам.

@темы: блоггерское

---

... так, вроде у всех, кому оно могло понадобиться, есть моя аська и/или скайп? ЖЖ, DW и Тумблер у меня по-прежнему англоязычные...

@темы: блоггерское

---

Ирина Сыромятникова, "Житие мое" и продолжения

Внезапно прочитала трилогию Сыромятниковой - ну, "Житие мое" и так далее. Я когда-то ее уже начинала, но бросила с трех страниц с воплем "очередной монолог Страшно Остроумного Главгероя в духе Армады", но тут мне обещали, что дальше будет интереснее, и я терпеливо продралась через этот самый монолог - постепенно даже привыкла, характер главгероя, в общем, вырисовывается довольно неплохо.

В общем, получились бодрые такие приключения бойкого героя - но, боюсь, в этом смысле больше всего мне понравилась первая книжка (ее я прочитала за день, а оставшиеся две теребила неделю). Но кроме героя, тут есть еще обещанное мне интересное - мироустройство. Т.е. мир, в котором кроме обычных людей живут черные и белые маги - и вот эти маги и их роль в мире довольно своеобразно описаны.

Герой - черный маг, и поначалу большую часть информации о черных и белых мы получаем от него; но довольно быстро становится очевидно, что он почти подросток (ощущение невеликого возраста добавляет и отсутствие у него выраженного интереса к сексу - ну, кроме полуфразы упоминания о доступных горничных в конце третьей книги - а между тем мы регулярно слышим про еду и про автомобили, скажем), и что он немножко компенсирует то, что был воспитан в семье магов белых, поэтому непрерывно рассуждает про "настоящих черных" и себя рассматривает/позиционирует в этом ключе. Черные - они все такие крутые неуживчивые индивидуалисты, а белые - трепетные няшечки, страдающие от любого грубого слова, которых нужно опекать, потому что к жизни они не приспособлены.

... довольно быстро я решила, что в этом мире я бы предпочла быть обычным человеком (угу, на самом деле мой любимый персонаж тут капитан Бер). Потому что вся эта черно-белая система в чем-то напомнила мне омегаверс - чуть меньше нарушения прайвеси, но, в общем, все равно твой организм командует твоим поведением и реакциями. И то, что это неприятно, в общем, подтверждает в третьей книге ПОВ персонажа-белого - Алеха Клементса; правда, с его слов получается, что после инициации белые в принципе должны себя контролировать...

Кстати, бог с ним с омегаверсом в качестве сравнения, еще это напоминает мир победившей соционики в тусовочном варианте - "я ничего не могу с собой поделать, я черный", "не трогайте его, он белый". Определенность-то характера, в общем, не такая определенная, как поначалу кажется - и черные вполне себе нормально взаимодействуют между собой, и та же Рона Кевинахари или Лаванда Килозо или даже Алех Клементс ничуть не похожи на трепетных няшечек. Зато в этом мире, как и у подобных адептов соционики, не принята идея, что особенности характера можно компенсировать (потому что то, что описано у автора - это все же преимущественно выглядит как свойства характера, а не как особенности организма) - а компенсация получается только случайно, как с воспитанием Томаса или с решением обучать в Редстонском университете обычных людей (зато люди, научившиеся компенсировать, получают преимущества - см. карьеру Томаса и трогательное огорчение Лаванды, когда она обнаружила, что она не единственная белая-боец).

И кроме возможностей самих людей, все это дивно влияет еще и на общество - с одной стороны недоверие и гипербдительность к черным (Томас уверяет нас, что так и надо, но его объективность штука специфическая), а с другой ужасно интересный эпизод, когда Томас переодевается белым. Тут и восприятие его мелкими бандитами-обычными людьми как беззащитной няшечки (конечно, косплей требует усиленной демонстрации типовых черт персонажа, но все же), и то, как потом следователи расспрашивают о ситуации, в которой он присутствовал, и слышат "А еще здесь был белый, он, в общем, был довольно спокойный, у него даже губы не дрожали..." - а потом следователи говорят "А теперь опишите его, пожалуйста, как будто это был обычный человек", и только тогда получают данные о росте, внешности и т.п. То есть практически идеальная маскировка - все же знают, каковы белые, каковы черные...

Причем как-то это все умудряется функционировать, и в государственных органах работают и белые, и черные.

Немножко спойлерно.

А вот чего я совершенно не поняла - если в этом мире специально заводили именно черных магов, и вся фишка в защите от нежити - откуда белые-то завелись?

А, и еще непонятки с религией. Третья книга называется "Монтер путей господних", и мы периодически слышим про священников, молебны и теологическую угрозу - но религия выглядит редкой невнятицей, как будто это такое специальное хобби для некоторых белых. Что немноооожечко странно.

И разумеется, изрядное количество всех этих непоняток вызвано недодумками автора, которому хотелось рассказать историю про приключения, а не придумать сбалансированную систему мира, в котором функционирует магия... Но я люблю сюжеты про равновесие. И нахожу интересным, что черные и белые тут - отнюдь не традиционный хаос и порядок.

... по-хорошему хочется книжку с белым героем в этом мире.

@темы: книги, фэнтези, о прочитанном

---

Мое вечное веселье по поводу того, что в труппе Снег была топ-звезда, которую родители назвали Юкихимэ, только совсем чуть-чуть омрачает тот факт, что они ее вообще-то счастливой принцессой назвали, а не снежной... Ну не японка я, и мыслю не иероглифами))) Я так - развлекаюсь)))

Надо про нее написать как-нибудь; я ж подумывала писать по отдельности про разных любимых актрис...

@темы: смешная штука жизнь, цветочек лиловый

---

Ешкин кот.

Дропбокс дает два гига.
Бокс.ком - пятьдесят, но максимальный размер файла - 250 мегов.
Медиафайр тоже пятьдесят, но максимальный размер файла при бесплатной регистрации - 200 мегов.
У сендспэйс - 300 мегов.

... лучи всех моих добрых чувств тому умному человеку, который придумал закрыть Народ.

@темы: стенания

---

Синдзинкоэн-РиДж Снега

Я вообще люблю синдзинкоэны (молодежные составы такаразучных постановок) - такое счастливое сочетание почти любительского энтузиазма и упоения и все же уже достаточного профессионализма. И плюс я всегда считала, что "Ромео и Джульетта" - история про молодых героев, и чем моложе главгерои, тем лучше - а куда уж моложе, чем синдзинкоэнные девочки. В общем, синдзинкоэнный РиДж Снега меня не мог не порадовать - и порадовал. Вот даже лажают местами - а все равно приятно.

Плюс я Сакину люблю. Она обаятельная, хорошо смотрится на сцене, мне нравится, как она поет - плюс, имхо, лучше всего она в ролях "простых парней", у нее такая честная круглая мордаха))) Смерть у нее в основном снеговском РиДже мне все же не так понравилась. А Ромео - самое то что надо.

Синдзикоэн, как обычно, сокращенный - и тут они сократили начало. В результате дети остались без "Вероны" (не повезло местному Герцогу) и без "Королей ночной Вероны" (тут уже не повезло мне, я во многом ценю РиДж за моменты "потому что мы банда" - а банда тут отличная, кроме Сакины - Аянаги Шо и Карьо Сидзуру), а начали прямо с бала. Но бал у них живой получился, суматошный такой, и меньшая выверенность, чем в основной версии, имхо, тут хорошо сыграла. Что они еще изменили, мне, впрочем, не сообразить... я лучше сразу про актрис.

Ну, про Сакину я уже сказала. Я сижу смотрю, думаю, что мне все нравится в этом шоу... смотрю на Сакину и понимаю, что ей, в общем, тоже))) Ну, в первой части - потом было очень трогательно-грустно. И у них получались очень душевные мелкие моменты и жесты с Аюччи-Джульеттой. Аюччи, кстати, вообще замечательная, и с Джульеттой справилась куда лучше сестренки. Просто за душу брала.



Шо я люблю всего чуть-чуть меньше, чем Сакину (она была такой очаровательный чиби-Онегин, и император Коммод тоже), но тут... не знаю, может, меня просто Меркуцио не цепляет. Но она перещеголяла Чиги с прической, и умирала вполне себе драматично.



Неожиданно тронула Карьо Сидзуру - такой надежный Бенволио, и здорово спетая и сыгранная ария (угу, сыгранная - вон, их синьор Капулетти спеть-то арию про дочь спел, но так, как будто на выпускном концерте поет). И Тибальт - Риндзе Кира, которую я раньше видела только как чиби-"Сталина" в синдзинкоэне "Русской Голубой".



Но самое неожиданное открытие для меня было - Хоказе Наруми в роли брата Лоренцо. Я когда-то приметила ее в роли Марка Аврелия в римском боу-воркшопе, но там роль была маленькая, а с тех пор она отразилась в моем сознании только как смешной хомячок в комбинезоне в "Детективе Сагири". А тут - она совершенно не производит впечатления, что она не дотягивает до возраста персонажа, играет всерьез и драматично и поет на уровне. Я посмотрела - и у нее в запасе еще и синдзинкоэнная роль Маццу в "Доне Карлосе"... похоже, растят актрису на старшие роли и имеют шанс вырастить.

А вот мусумэяку, кроме Аюччи, разочаровали - Тоуми Сараса мучительно запилила арию Кормилицы, хотя играла в целом неплохо, и в конце, после смерти Ромео и Джульетты, дамы тоже как-то пели кто в лес, кто по дрова - не скажешь, что лажают даже, но не сочетаются.

А еще странно получилось с Любовью и Смертью: Смерть мне, в общем, понравилась:



Это совсем молоденькая Кираха Рео, которая мне запомнилась своей темпераментностью в том же римском мюзикле, и тут она справилась вполне неплохо и выразительно (и, разумеется, вдохновлялась Мизу едва ли не больше, чем Сакина в основном шоу). А вот Любовь... это опять отокояку, Кудзё Асу, и ее довольно мало в шоу, так что возможно, я к ней несправедлива - но она довольно неудачно смотрится в своем парике, как переодетый мальчик, и как-то совсем невыразительна, хотя и танцует вроде неплохо. Но в финальном моменте, когда Ромео и Джульетта танцуют, а за их спинами к Любви подходит Смерть, обычно все же создается ощущение того, что Смерть проиграла и приходит с поражением (едва ли не удачнее всего это получилось в Звезде у Юрики и малышки Кото), а тут - совсем нет, Смерть по-хозяйски так пришла и заняла свое место на постаменте.

Так что, в общем, синдзинкоэн не идеальный - да они и не бывают обычно идеальными; но он меня очень и очень порадовал.

@темы: цветочек лиловый, цветочек лиловый: отзывы на постановки

---

Корейская "Ребекка"

Дуэт Максима и Ich. А симпатично у них получается (и надо бы поискать, нет ли где возможности услышать их миссис Денверс - выглядит-то она вполне себе).

@темы: видео, мюзикломания

---

Если б мне когда-нибудь потенциально участвовать в ФБ, то чего бы хотелось - так это полной анонимности команды. А то какая ж это анонимность, если все знают, кто в команде...

@темы: и вправду размышляю вслух

---

socionika-forever.blogspot.ca/2010/09/iii-iii.h... - о господи, рикардианство плюс соционика это сурово.

@темы: история, унесите пудинг, ссылки, Англия

---

Я ни разу не естественник, но меня интересует история науки - особенно социальная ее история, и в частности, женщины в науке.

... и вот из-за демотиватора с Тумблера я весь день читала про астронома Сесилию Пэйн-Гапошкину (вторую половину своей фамилии она приобрела, выйдя замуж за русского эмигранта Сергея Гапошкина.

К вопросу о том, достигли ли женщины чего-нибудь безусловно значимого в науке: это именно она вывела, что Солнце преимущественно состоит из водорода. Под катом рассказ про ее открытие подробнее - и про саму Сесилию - из книги Дэвида Боданиса "E=mc2. Биография самого знаменитого уравнения мира" (в книге про нее только глава, и книга выложена в сети таким образом, что я решительно не могла понять, как утащить ссылку).

При анализе света далеких звезд — как и нашего Солнца — бросалось в глаза еще одно обстоятельство: в них всегда присутствовало железо, и в очень большом количестве. Ко времени, когда Эйнштейну удалось, наконец, оставить работу в патентном бюро, к 1909 году, уже имелись очень веские доказательства того, что Солнце примерно на 66 процентов состоит из чистого железа.

Результат этот обескураживал. Уран способен изливать, в соответствии с формулой E=mc 2, энергию, поскольку его ядро столь велико и до того переполнено частицами, что оно еле-еле удерживает их в себе. Железо — это совсем другое дело. Ядро атома железа является едва ли не самым совершенным и стабильным из всех доступных воображению. Шар, состоящий из железа, — даже расплавленного, ионизированного или газообразного, — не смог бы изливать тепло в течение миллиардов лет.

И неожиданно выяснилось, что использовать E=mc 2и другие связанные с этим уравнения для истолкования того, что происходит во вселенной, невозможно. Астрономам оставалось лишь выглядывать за пределы земной атмосферы, в огромный космос со всеми его звездами, и дивиться.

Человеком, преодолевшим это препятствие и позволившим E=mc 2вырваться из крепких пут Земли, была молодая англичанка Сесилия Пэйн, которой нравилось смотреть, как далеко способен зайти ее ум. Увы, первые ее преподаватели по Кембриджскому университету, в который она поступила в 1919-м, интереса к такого рода экспериментам не питали. Она сменила факультет, потом сменила его еще раз и в итоге стала специализироваться по астрономии, а когда Пэйн принимала какое бы то ни былорешение, результаты неизменно получались впечатляющие. Прозанимавшись астрономией всего несколько дней, она впервые оказалась ночью вблизи университетского телескопа и привела в ужас ночного дежурного. Он «сбежал вниз по лестнице, — вспоминала Пэйн, — и, задыхаясь от изумления закричал: «Там какая-то женщина вопросы задает!»». Однако ее это не обескуражило, и несколько недель спустя произошел еще один инцидент такого рода, также ею описанный: «У меня появился вопрос и я поехала на велосипеде к Обсерватории физики Солнца. Там я обнаружила молодого человека с копной спадавших на глаза светлых волос, — он сидел верхом на коньке крыши одного из зданий, занимаясь ее починкой. «Я приехала, чтобы спросить, — крикнула я ему снизу, — почему в звездном спектре не наблюдается эффект Старка?»».

Этотмолодой человек не стал спасаться от нее бегством. Эдуард Милн — так его звали — и сам был астрономом; он и Пэйн подружились. Пэйн пыталась увлечь астрономией своих друзей и подруг с факультета искусств и хотя те, по большей части, понимали меньше половины того, что слышали от нее, Пэйн все равно пользовалась у них большой популярностью. Ее квартирка в Ньюнем-Колледже почти всегда была переполнена людьми. Один из ее друзей писал: «…с удобством разлегшись на полу (кресла ей ненавистны), она заводит разговор о чем угодно — от этики до новой теории приготовления какао».

В то время в Кембридже преподавал Резерфорд, однако что ему делать с Пэйн, он не понимал. С мужчинами Резерфорд вел себя грубовато, но дружелюбно, а вот с женщинами — грубовато и едва ли не по-свински. На лекциях он обращался с Пэйн попросту жестоко, добиваясь того, чтобы у его студентов-мужчин эта единственная среди них женщина ничего, кроме смеха, не вызывала. От посещения лекций Резерфорда ее это не отвратило — на семинарах Пэйн неизменно удавалось доказать, что она ни в чем не уступает даже лучшим его студентам, однако и сорок лет спустя, уже уйдя в отставку с поста профессора Гарварда, она помнила ту лекционную аудиторию с рядами выкрикивающих грубости студентов, которые лезли из кожи вон, пытаясь сделать то, чего ждет от них их профессор.

Зато спокойный квакер Артур Эддингтон, также работавший в университете, был рад видеть ее на своих семинарах. И хотя осторожная сдержанность никогда его не покидала, — если он приглашал студентов на чаепитие, на них непременно присутствовала его незамужняя старшая сестра, — Пэйн, которой шел тогда двадцать второй год, переняла у Эддингтона его почти не выражавшееся в словах преклонение перед силой теоретической мысли.

Эддингтон любил показывать своим студентам, каким образом разумные существа, живущие на полностью окутанной облаками планете, могли бы постичь основные особенности не наблюдаемой ими вселенной. Он представлял себе ход их рассуждений так: там, наверху, могут существовать раскаленные сферы, поскольку в плавающих по космосу облаках изначального газа должны постепенно формироваться такие его скопления, которые обладают плотностью, достаточной для того, чтобы внутри них началась ядерная реакция, благодаря чему они вспыхнули бы — и обратились в солнца. Плотность этих раскаленных сфер была бы достаточной и для того, чтобы сила их притяжения удерживала вращающиеся вокруг них планеты. И если бы вдруг задувший на этой мифической планете ветер разорвал облака, ее обитатели, взглянув вверх, увидели бы то, что они и ожидали увидеть, — вселенную, полную раскаленных звезд с вращающимися вокруг них планетами.

Мысль о том, что кто-то из обитателей Земли сумеет разрешить проблему входящего в состав Солнца железа, подтвердив тем самым правильность нарисованной Эддингтоном картины, была волнующей. И когда он поставил перед Пэйн задачу, касающуюся внутреннего строения звезд и бывшую хотя бы начальным шагом к решению этой проблемы, «задача эта преследовала меня днем и ночью. Помню мои яркие сны — я находилась в центре [гигантской звезды] Бетельгейзе и отчетливо понимала, как просто все в ней устроено; однако при свете дня эта простота куда-то исчезала».

Впрочем, и при поддержке такого замечательного человека, возможности защитить диссертацию в этой научной области женщина в Англии не имела, поэтому Пэйн перебралась в Гарвард, где преуспела еще больше. Она сменила плотные шерстяные платья на более легкие, модные в Америке 1920-х; нашла себе научного руководителя, многообещающего астрофизика Харлоу Шепли; ей нравилась свобода, царившая в студенческих общежитиях, нравилась новизна тем, которым посвящались университетские семинары. Ее распирал энтузиазм.

Вот он-то и мог стать серьезной преградой на ее пути. Энтузиазм в чистом виде для молодых ученых опасен. Если вас волнует новая область исследований, если вам не терпится присоединится к тому, чем занимаются ваши профессора и однокашники, это обычно приводит к тому, что вы предпринимаете попытки приладиться к принятым ими подходам. Студенты, работы которых выгодно отличаются от всех прочих, предпочитают, как правило, этого избегать, сохранять критическую дистанцию. Эйнштейн относился к своим цюрихским профессорам без особого почтения, считая большинство их просто рабочими лошадками, никогда не ставившими под сомнение основания того, чему они учили студентов. Фарадей не мог довольствоваться объяснениями, оставлявшими за скобками его сокровенное религиозное чувство; Лавуазье оскорбляла расплывчатая, лишенная точности химия, которую он получил в наследство от своих предшественников. Что касается Пэйн, необходимая ей дистанция возникла, когда она получше познакомилась со своими веселыми однокашниками. Вскоре после приезда в Гарвард: «Я рассказала подруге о том, как мне нравится одна девушка, жившая в том же, что и я, общежитии Рэдклифф-Колледжа. Ее это шокировало: «Она же еврейка!» — воскликнула моя подруга. Я сильно удивилась… а после обнаружила такое же отношение и к студентам африканского происхождения».

Обнаружила она и то, что происходило в задних комнатах Обсерватории. В 1923 году слово «вычислитель» никаких компьютеров не подразумевало. Оно подразумевало человека, единственная задача которого состояла в том, чтобы проводить вычисления. В Гарварде оно прилагалось к сидевшим в этих задних комнатах сутулым старым девам. Некоторые из них обладали некогда дарованиями первоклассных ученых («Мне всегда хотелось заняться математическим анализом, — сказала одна из них, — но [директор] не позволил»), однако давно их утратили, поскольку работа их состояла в измерении местоположений звезд или каталогизации томов, содержавших полученные ранее результаты. Если они выходили замуж, их увольняли; если жаловались на скудость получаемого ими жалования — увольняли опять-таки.

Лизе Майтнер, приступая в Берлине к научным исследованиям, тоже столкнулась с определенными проблемами, однако они и в сравнение не шли со здешней дискриминацией женщин, вынуждавшей их вести одинокое существование и лишавшей всех радостей жизни. Некоторым из гарвардских «вычислителей» удалось за несколько десятилетий, в течение которых они гнули спину за своими рабочими столами, промерить более 100000 спектральных линий. Но что эти линии означали и как они соотносились с новейшими физическими открытиями, — это, как правило, считалось не их ума делом.

Пэйн не желала, чтобы и ее затолкали в их ряды. Результаты спектроскопии могут выглядеть бессмысленными там, где они перекрываются. И Пэйн задумалась: насколько методы, посредством которых ее профессора отделяют одни линии от других, зависят от того, что у этих профессоров уже имеется на уме. К примеру, пусть читатель этой книги получше приглядится к нижеследующим буквам, а затем попытается их прочесть:

э т а к

о е н е

в с я к

о м у п

о у м у

Задача не из самых простых. Ну, правда, если вам удастся разглядеть «Этакое не всякому…», дальше все пойдет легко. Идея докторской диссертации, над которой Сесилия Пэйн работала здесь, в Бостоне 1920-х, состояла в том, чтобы обосновать и развить новую теорию, позволяющую интерпретировать результаты спектроскопических измерений. Ее работа была намного сложнее приведенного мной примера, поскольку спектрограммы солнца всегда включают то, что получено от фрагментов немалого числа элементов, — плюс искажения, создаваемые огромной температурой.

То, что сделала Пэйн, можно продемонстрировать с помощью аналогии. Если астрономы убеждены в том, что Солнце содержит огромное количество железа (а это представляется разумным, поскольку железа очень много и на Земле, и в астероидах), тогда существует только один способ прочтения двусмысленных спектрограмм. Допустим, к примеру, что спектрограмма выглядит так:

невыгодножелезомторговадур

Вы проводите ее грамматический разбор и читаете:

невыгодно Железомторговадур

Странное «торговадур» вас особенно не волнует. Появление «дур» вместо «ть» могло оказаться результатом сбоя спектроскопа, или какой-то протекающей на Солнце странной реакции, или просто затесавшегося сюда осколка другого элемента. Чтобы все сходилось одно к одному — так вообще никогда не бывает. Однако Пэйн смотрела на результаты спектрографии без какой-либо предвзятости. Что если они, на самом деле, пытаются сказать нам следующее:

не Выг ОДножелез Омто Рг Ова Дур

Она снова и снова просматривала спектрограммы, выискивая такого рода двусмысленности. Все остальные ученые поддерживали одно прочтение спектральных линий, позволявшее говорить о присутствии железа. Однако можно было без особых натяжек прочитывать спектрограммы и по-другому, обнаруживая в них не железо, а водород.

Еще до того, как Пэйн дописала диссертацию, среди астрофизиков поползли слухи о полученных ею результатах. Прежнее объяснение данных спектроскопии сводилось к тому, что Солнце на две трети, если не больше, состоит из железа, а согласно интерпретации этой молодой женщины, более 90 процентов его составляет водород, а все остальное — обладающий почти таким же малым весом гелий. Если она права, это изменит все представления о том, как горят звезды. Железо настолько стабильно, что никто и представить себе не может, каким образом его можно преобразовать с помощью формулы E=mc 2, заставив генерировать всю тепловую энергию нашего Солнца. Но кто знает, на что способен водород?

Это знала старая гвардия. Ни на что он не способен. Его там нет и быть не может. Все карьеры этих людей — все их детальные расчеты, вся их власть и должности — зависели от того, что Солнце состоит из железа. В конце концов, разве эта женщина не оперирует спектральными линиями, полученными от внешней атмосферы Солнца, вглубь его не заглядывая? Может быть, ее интерпретация просто ошибочна, поскольку не учитывает происходящие в этой атмосфере сдвиги температуры, наличие в ней неких химических смесей. Научный руководитель Пэйн заявил, что она ошибается, — следом заявил то же самое и егопрежний научный руководитель, высокомерный Генри Норрис Расселл, а с ним спорить было почти бессмысленно. Расселл обладал редкостным самомнением, он никогда не допускал и мысли о возможности своей неправоты, — к тому же, в астрономической науке Восточного побережья от него зависело как большинство грантов, так и любая возможность получения работы.

Какое-то время Пэйн все же пыталась бороться: повторяла свои доказательства, доказывала, что водородная интерпретация спектрограмм не менее правдоподобна, чем та, которая ведет к железу; более того, настаивала на том, что новейшие открытия, сделанные физиками-теоретиками Европы, показывают: водород действительно может питать энергию Солнца. Все было без толку. Она даже пыталась заручиться поддержкой Эддингтона, однако он ей в таковой отказал — возможно, из-за своих убеждений, возможно, из страха перед Расселлом, а возможно, просто из опасений, которые испытывает всякий пожилой холостяк, когда молодая женщина лезет к нему со своими эмоциями. Друг Пэйн по студенческим годам, проведенным ею в кембриджской Обсерватории физики Солнца, молодой, светловолосый Эдуард Милн, ставший теперь признанным астрофизиком, — вот он попытался помочь ей, однако ему не хватило для этого власти. Пэйн и Расселл обменивались письмами, однако для того, чтобы результаты ее исследований были приняты, ей следовало пойти на отступничество. Готовя диссертацию к опубликованию, Пэйн вынуждена была вставить в нее унизительную оговорку: «Огромный избыток [водорода]… почти наверняка является нереальным».

Впрочем, несколько лет спустя значение работы, проделанной Пэйн, стало ясным для всех, поскольку независимые исследования других ученых подтвердили правильность ее интерпретации спектрограмм. Она была оправдана, неправыми оказались ее профессора.

Несмотря на то, что прежние учителя Пэйн так перед ней и не извинились — напротив, они старались, пока могли, притормозить ее карьеру, — путь к использованию E=mc 2для объяснения того, как сгорает Солнце, был открыт. Пэйн показала, что нужное для этого топливо плавает в космосе, что Солнце и все прочие звезды суть, в действительности, огромные насосные станции, работающие по принципу E=mc 2. Они перекачивают, уничтожая ее, всю массу водорода. Впрочем, на самом деле, они просто прокачивают ее через стоящий в уравнении знак равенства и то, что выглядело массой, вырывается из них в виде буйной взрывной энергии.

Несколько ссылок на английском о том, что она была за человек, и о ее биографии:

www.harvardsquarelibrary.org/unitarians/payne2.... - воспоминания ее коллеги.
www.aip.org/history/ohilist/31784.html - транскрипт устных воспоминаний ее дочери (у нее было трое детей - она была одной из первых женщин-ученых, сочетавших карьеру с семьей и браком. Удалось ей это во многом благодаря мужу - он был куда менее значимым и "карьерным" ученым и уделял много времени дому и детям.
books.google.ru/books?id=X7vjCMcM9lQC&dq - книжка про женщин-ученых и их семейную жизнь, про Сесилию там глава, и даже несмотря на выпущенные по традиции гугл-букс страницы, довольно любопытная.

Цитата из ее воспоминаний: "Когда я выиграла желанный приз... меня спросили, какую книгу я хочу получить. Считалось уместным выбрать Мильтона или Шекспира... Я сказала, что хочу учебник по грибам. Я была глуха ко всем уговорам: я хотела этот учебник, и в конце концов я его получила, элегантно переплетенный в кожу, как подобало литературным титанам". И, в общем, брак браком, семья семьей, но первой ее любовью всегда оставалась наука.

А это материалы про женщин-астрономов на русском языке, ссылка на вторую страницу треда, где пишут про Сесилию: forum.1tv.ru/index.php?showtopic=61102&st=20

@темы: гендерное, история, ссылки

---

Такаразина на сон грядущий

... чтоб мне тут было красиво)

@темы: цветочек лиловый, любимая труппа, цветочек лиловый: фотографии

---

Внезапно подумала еще о Ричарде III. Вернее, о дебатах вокруг него. Я как-то даже не сразу обратила внимание, но защитники Ричарда и его традиционно-исторические очернители, похоже, имеют в голове совершенно одинаковую связку между злодейством и физическим уродством. То есть для Шекспира-то было достаточно логично говорить "он злодей, посмотрите, это видно по его уродству", но когда люди двадцатого-двадцать первого века радостно восклицают "злодейство - это клевета, и уродство, конечно, тоже клевета" - это как-то странно смотрится.

(Если кто пропустил в новостях - исторический факт оказался, как часто бывает, посередине: горба не было, но разной высотой плеч дело не ограничивалось - сильный сколиоз, вероятно, уменьшавший его действительный рост сантиметров на тридцать. Я так понимаю, на тогдашний взгляд это и воспринималось чем-то вроде горба. Должно быть, у него регулярно болела спина. И должно быть, латы ему во многом действовали как опора для спины и облегчали ситуацию - латы-то наверняка делали по мерке)

... а, и если собственно о Ричарде - лично я его особенно ценю за создание геральдической коллегии. Вклад в будущую историческую науку, и какой вклад!

@темы: история, и вправду размышляю вслух, Англия